Подлинное искупление
Шрифт:
Я прокляла тот день, когда Пророк Давид создал Священное Писание, в котором одобрялись такие вещи. Я прокляла тот день, когда в своих посланиях он открыл людям, что окаянные сестры Евы должны божественно очищаться самыми безупречными из избранных им людей… очищаться с помощью специального ритуала с восьмилетнего возраста. Каждый раз, когда я читала наши священные книги, меня буквально раздирала ярость.
— Они хотят, чтобы я покаялся.
Внезапный голос Райдера заставил меня повернуться к стене и оторваться от воспоминаний.
Положив голову на руки, я спросила:
— Они
— Да.
— Но ты не покаешься?
Сверху раздались отдалённые раскаты грома, но я не обратила на них внимания и напряглась, чтобы расслышать ответ Райдера.
— Нет, — признался, наконец, он. — Что бы они ни делали, я не покаюсь.
Он с трудом втянул в себя воздух.
— Я не могу… Не могу согласиться с тем, с чем они вынуждают меня согласиться. С теми действиями, которые они заставляют меня игнорировать.
Мое сердце замерло от сквозившей в его голосе боли и резкого неприятия. Я подняла голову и, даже осознавая, что он меня не видит, прижалась к стене ладонью. Я знала, что значит чувствовать такую боль. В том, как он говорил, я уловила тяжёлую печаль.
— Что ты сделал? — отважилась спросить я.
Ожидая, когда он заговорит, я сильнее прижала пальцы к каменной стене.
— Слишком много всего, — неопределенно ответил он. — Слишком много непростительных вещей.
Райдер вздохнул.
— Хармонии, я заслуживаю всех этих побоев и даже больше. То, что я натворил…
Я чувствовала, как сквозь толстую стену ко мне проникает его скорбь.
— Я и должен быть здесь. Должен пройти это лечение.
Он глубоко вздохнул и прошептал:
— Мне начинает казаться, что оно должно быть ещё хуже.
Я молчала. В его голосе слышалась убеждённость. Райдер говорил серьёзно, каждое слово. Он действительно думал, что его нужно подвергнуть страданиям, наказать… убить. Мне стало интересно, что же такого плохого он сделал. Я уже собиралась было его об этом спросить, как вдруг на улице заиграла музыка.
Я вздрогнула от резкого звука, пробившегося сквозь прочные каменные стены камеры. Мои глаза устремились к окну. Дождь утих, голубое небо снова очистилось от туч.
Музыка смолкла, и Райдер безрадостно произнёс:
— Закончилась Дань Господня.
Я крепко зажмурила глаза и глубоко вздохнула. Я сжала бедра, представив, что сейчас будут чувствовать избранные для обряда девочки. Каждый принявший в нем участие мужчина строго придерживался руководства Пророка Давида о том, как достичь божественной чистоты через соитие с этими девочками. С девочками, чьи нежные, доверчивые сердца навсегда ранит жестокость мужчин, только что лишивших их невинности. К горлу подступила тошнота. Я не могла вынести мрачных мыслей, разрывающего мне грудь напряжения.
Райдер больше не говорил. Я тоже молчала. Мне нечего было сказать. Я подумала, что ему не хуже меня известно, что происходило в этом зале зла.
Из коридора послышались тяжелые шаги, и я быстро села у стены. Как только я выпрямилась, дверь распахнулась,
— Пойдем, — сказал Соломон.
Я поднялась на ноги. Самсон указал на мою вуаль и чепец.
— Приведи себя в порядок, быстро. Тебя ждут в особняке.
У меня душа ушла в пятки.
Пророк. Меня вызвал Пророк Каин.
Дрожащими руками я прикрыла тканью своё лицо, разгладила платье. Я с тревогой сжала зубы. Меня бесило, что встреча с Пророком вызвала во мне такую сильную паническую реакцию. Я должна быть сильнее этого.
«Соберись с мыслями, Хармони. Ты справишься».
— Нам надо идти, — произнес позади меня Соломон.
Сделав глубокий вдох, я повернулась и пошла к охранникам. Мой взгляд скользнул к щели в стене камеры. Я подумала о лежащем на полу раненном Райдере. У меня сжалось сердце. Мне понравилось разговаривать с этим незнакомым мне человеком. Я чувствовала с ним какое-то родство. Он был изгоем, как и я. Его чувства и мысли отражали мои собственные. Мне отчаянно хотелось узнать, почему он сюда попал, что сделал.
Не думаю, что когда-нибудь это узнаю.
Охранники повели меня по коридору. Мы прошли мимо камеры брата Стефана и сестры Руфи; через открытую дверь я увидела, как сестра Руфь шьет для меня новые покрывала и одежду. Брат Стефан мыл пол. Я обрадовалась, что их дверь открыта. Это означало, что они намного свободнее меня. Во всём этом бардаке они, по крайней мере, могли выйти из камеры, чтобы выполнить свои обязанности.
Проходя мимо, я встретилась с ними глазами. Они оба прекратили свою работу и одарили меня доброжелательными, ободряющими улыбками.
Когда мы вышли на улицу, меня окутал вязкий грозовой воздух. Из-за ветра платье прилипло к телу, продемонстрировав мою фигуру. Я одёрнула ткань, пытаясь сделать так, чтобы она не очень меня облегала. Но всё было без толку.
Мы проследовали мимо группы последователей-охранников, которые направлялись к какому-то зданию. Все они остановились и уставились на меня. Я старалась не поднимать глаз, но не удержалась и взглянула вверх. Их рубашки были расстегнуты, а на их лицах поблёскивал пот. Меня накрыло внезапной волной отвращения — они были на Дани Господней. Я невольно подумала о тех девочках, с которыми они достигли небесного удовольствия.
Это было отвратительно.
Самсон подтолкнул меня в спину, вынуждая идти дальше. Я последовала за Соломоном вверх по гравийной дорожке. Когда мы взошли на самый верх, я стала жадно разглядывать открывшийся передо мной вид. Вся земля, насколько хватало глаз, была застроена зданиями. Это было восхитительно, все прекрасно благоустроено, а вдали виднелось несколько огородов и зон для посева.
Мы прошли по мягкой траве, земля была всё ещё мокрой от дождя. У меня в сандалиях сжались пальцы. Когда мы повернули за угол, я увидела вблизи огромный белый дом. Это было прекрасное здание. Я тут же поняла, что тут может жить лишь один человек Нового Сиона.