Подлинный рыцарь

Известная своей красотой и богатым наследством княжна Прелера стояла у окна высокой башни и устремляла полный надежд волоокий взгляд за горизонт. Временами она печально и томно вздыхала и утирала ажурным платочком запутавшуюся в длинных ресницах слезу. Но вот на вершине холма появилась маленькая фигурка на белогривом скакуне, и чувственное сердечко затрепетало.

Высокий статный юноша, с головы до ног закованный в сияющие рыцарские доспехи, во весь опор мчался к вожделенной княжне. Все его мысли были отданы красавице Прелере. Они уже соскользнули на кончик языка, готовые излиться душераздирающей серенадой,

— Приветствую, доблестный воин! — заговорил рыцарь из замка, не снимая шлема и не поднимая забрала. — Мое имя Кёнг, я вижу твое изумление, так позволь же его усмирить. Как и ты, я прибыл сюда с одной целью: добиться руки и сердца прекрасной княжны Прелеры. Я убил стерегущее ее ужасное чудовище и преклонил пред ней колено. И Прелера уже готова была подарить мне свое трепетное сердце и свою прекрасную улыбку, когда увидела тебя. Она велела мне сойтись с тобой в поединке, а потому я, смиренный раб ее прихотей, вызываю тебя на праведный бой. Назови же и мне свое имя, доблестный рыцарь, и тогда, если погибнешь, я выбью его на твоей могиле.

— Меня зовут Достоиком, — ответил первый рыцарь. — И для меня будет честью сразиться со столь учтивым рыцарем. И ежели мне доведется убить тебя, обещаю высечь на твоей могиле эпитафию, достойную величайшего короля.

Они поскакали в разные стороны: один к старому клену, второй к молодой иве, и в ожидании сигнала подняли к Прелере исполненные обожания глаза. Княжна легко махнула шелковым платочком.

Рыцари выставили пики и одновременно дали шенкеля. Ретивые лошади устремились навстречу друг другу. Достоик оказался проворней, его пика поразила баклер противника, тогда как пика Кёнга сломалась, скользнув по корпусу начищенных до блеска лат. Рыцари вернулись на прежние позиции и приняли у оруженосцев новые пики. Пятижды они сходились. Дважды Кёнг попадал в баклер Достоика, и трижды Достоик его в этом опережал.

— Ты сильный соперник, доблестный Достоик, — признал Кёнг, будто и не удрученный поражением. — Прости за этот маскарад, — и он снял шлем.

«Да ему лет шестьдесят! — промелькнуло в голове юного рыцаря. — И не совестно Прелере выходить за старика?»

— Ты прошел испытание требовательных глаз моей милой дочери и прошел испытание мужества ее радетельного отца, — объяснил степенный рыцарь, и только тогда жених понял, что с ним сражался сам князь Кунг.

Они поднялись по высоким мраморным ступеням, миновали протяженную арочную анфиладу, украшенную богатыми шелковыми гобеленами. И повсюду вокруг сияло золото и серебро, и в каждом помещении степенному князю и его благородному гостю почтительно кланялись многочисленные слуги.

Но все красоты замка и его роскошь померкли в глазах Достоика при виде его суженной. Ее золотые волосы ниспадали далеко за плечи пышными кудрями, а волоокие глаза лучились небесной синевой. И вдруг сковались цепями безмолвия уже сложенные в голове юного рыцаря сонеты, ибо в плену красоты Прелеры он не мог вымолвить и единого слова.

И тут на лестнице прогрохотали тяжелые шаги.

— Кунг! — грозно прокричал обладатель тяжелых шагов не менее тяжелым голосом. — Ты готов?!

Князь сильно разволновался, а княжна даже тоненько вскрикнула.

— Кто бы это ни был, он не смеет доставлять вам тревоги! — воскликнул Достоик, припадая на колено перед княжной. — Прикажите, и я проткну сердце этого негодяя!

Дверь приоткрылась, и в проем заглянула маленькая лысая голова.

— Прибыл князь Адад! — испуганно взвизгнул слуга и тут же торопливо скрылся.

В покои княжны Прелеры завалился огромный тучный Адад. Он оглядел всех собравшихся хозяйским взглядом, и Достоик с удивлением отметил, как вдруг сникла Прелера, и как оробел могущественный Кунг. Рыцаря это оскорбило, и он пожелал за них заступиться.

— Почтенный князь Кунг, позвольте… — заговорил он, но вошедший Адад тут же его прервал.

— Не позволю! — повелительно гаркнул он. — Для тебя это великая удача, Кунг, что нашелся наконец человек, способный приютить твою нищую дочь!

Пристыженные отец и дочь хранили мрачное молчание.

«Значит, они нищие? — встревожился Достоик, но тут же успокоился. — Нищие для князей, богатые для простолюдинов. Я видел золото их замка…»

— Ты готов отдать мне свой замок? — уже мягче добавил Адад.

— Помилуете… — уже с большей робостью заговорил Достоик. — Неужели князь Кунг задолжал вам столько, что вы заберете его родовой замок?

— Мальчик, — Адад благодушно усмехнулся. — Я забираю не один замок, а все владения бывшего князя. И даже эта безделица, — он небрежно указал на золотое кольцо Прелеры. — Принадлежит мне.

«Не беда, — продолжал размышлять Достоик. — Хорошо, если дама богата, но важнее ее красота. Прекрасной княжне Прелере я возведу замок из золота и серебра!»

Но жестокие слова Адада доставили юнице страдания, и эти страдания отразились на ее лице. Тогда, приглядевшись, Достоик признал, что княжна не настолько прекрасна, как мнилось ему прежде.

Княжна вскрикнула и принялась торопливо ощупывать лицо руками, казалось, ее одолевает болезненный тик.

«Припадочная! — ужаснулся Достоик. Но и эту мысль приняло его благородное сердце. — Еще одно испытание для меня. Чудесной княжне Прелере я добуду лекарство хоть из царства смерти, хоть из морской бездны!»

— Дочь моя, прими лечебное снадобье, — произнес Кунг и заботливо поднес ей хрустальный флакон.

Княжна сделала глоток, и к ней сразу вернулась прежняя красота. Но когда Достоик совсем уже успокоился, Адад шепнул ему:

— Зелье лживого облика. Княжна Прелера страшна, как старая ведьма. Иначе почему, по-твоему, она до сих пор не обвенчана?

— Ой, — вновь вскрикнула княжна и выглянула в окно.

— Что опять? — недовольно проворчал Адад.

— Простите меня, князь Адад, я хотела спрятать от вас свое колечко, но упустила его.

— Я мигом его найду, — пообещал Достоик и стремглав выскочил вон.

Торопливо сбегая по мраморным ступеням, он оглядывал роскошь замка и досадовал, что остался ни с чем. Однако был рад, что в горячем порыве не пообещал княжне вернуться, отказаться от этого обещания он бы не сумел. Но до самых ворот замка он не мог рассудить, как ему поступить. Жалко ему было несчастную княжну, но отчетливо гласил рыцарский кодекс, что дама сердца обязана быть прекрасной.