Подлинный Сократ
Шрифт:
– Мяф, – ответил я, тем самым давая отрицательный ответ.
– Это плохо, – произнесла женщина и добавила, – когда Татьяна вернется порекомендую ей кормить тебя по утрам овсянкой, – она продолжала гладить меня по голове.
Вот только этого мне не хватало. Женщина, оставь ты свои советы при себе.
– Мяф, – вновь настойчиво произнес я и перевел взгляд на миску.
Хотите дам вам совет? Если вам положили в тарелку что-то непристойное, подойдите, брезгливо понюхайте и отвернитесь, пусть хозяин почувствует себя виноватым. Что я и сделал.
– Хорошо, уговорил, – вздохнула Алла, – Валентина, раз кот не приучен к каше, давай не будем его мучить. Дайте ему корм.
– Выпросил
– Да, уж, – закивала хозяйка и многозначительно добавила, – чувствую, придется с ним повоевать.
Спустя какое-то время мы с британцем лежали на диване в кабинете Леонида Исаевича. Кабинетом это вряд ли можно назвать, я бы скорей охарактеризовал его музыкальной студией. На окнах висели жалюзи, я невольно вспомнил, сколько же я их попортил в доме своих хозяев. На подоконниках разнообразные цветы, с длинными и короткими ветвями, с яркими белыми и красными цветками, в больших и маленьких горшках. Похоже, Алла такая же любительница плющей, как и моя Татьяна Михайловна.
В комнате у окна стояло черное фортепиано, на стене висело несколько гитар, различных цветов и форм. Впервые в жизни видел этот музыкальный инструмент. Я бы с огромным удовольствием попробовал лапой струны, интересно, какой звук они издают. На письменном столе в футляре по всей видимости скрипка, хоть я ни разу в жизни ее не видел, но догадался. Однажды наблюдал по телевизору, как один музыкант, ловко зажав ее подбородком, водил по ней смычком, наигрывая известную мелодию, при этом ее звук напоминал жалобный писк, несколько похожий на мышиный.
На противоположной стене большая черная панель с множеством различных кнопок и рычажков. За ней еще одна комната, прямо как в шоу «за стеклом» в центре которой микрофон на подставке. Что это такое я понятие не имел. Генрих, словно почувствовав мое недоумение и заранее предугадывая мой вопрос, опередил меня:
– Это микшерский пульт, за ним звукозаписывающая комната. Мой хозяин композитор, он пишет музыку. К нему часто приходят известные и популярные певцы. Они прямо здесь записывают свои песни.
– Впервые вижу, – произнес я и покачал головой.
Дядя Леня тем временем сидел за фортепиано, наигрывая приятную мелодию.
– Чайковский, – со знанием дела заметил Генрих.
– Не понял? – я нахмурил брови, – это кто еще такой?
– Сэр, вы что, не знаете кто такой Чайковский? – он округлил свои желтые глаза.
– Лично не знаком, – хмыкнул я.
– Вы что? – кот посмотрел на меня, как на идиота, – он уже давно умер.
– Кто умер? – не понял я.
– Чайковский, – британец во все глаза смотрел на меня, – это тоже композитор, он жил в конце девятнадцатого века.
– А ты откуда знаешь? – вытаращил я глаза.
– Поживешь в семье музыкантов, еще не то узнаешь, – хмыкнул он и гордостью добавил, – я каждый день слушаю классическую музыку и знаю всех великих композиторов.
В этот момент я посмотрел на Генриха, он сидел в своей любимой позе на пятой точке, оперевшись спиной на диван и вытянув вперед задние лапы. Я невольно ухмыльнулся, представив, что для полноты картины ему не хватало в зубах сигары или трубки и тогда будет выглядеть, как настоящий английский лорд.
Вдруг я услышал, как в открытое окно залетела муха. Она нагло летала по комнате, перелетая с одного предмета на другой. При виде этих назойливых насекомых, у меня всегда шерсть вставала дыбом, я их терпеть не мог. Даже находясь в глубоком сне, я услышу жужжание мухи,
Это беспардонное насекомое начало кружить над диваном. Генрих был спокоен, как удав и казалось, он ее совсем не замечает. Она, почувствовав, что британец на нее не реагирует, принялась за меня. Каждый раз она летела мне прямо в лицо и когда оставались считанные сантиметры до моего носа, она натягивала свой мушиный штурвал и взмывала ввысь. Затем возвращалась и начинала кружить вокруг моей головы, опускаясь все ниже и ниже, пикировала, словно самолет-истребитель и вновь взлетала вверх.
Когда она пролетала в очередной раз, я встал на задние лапы, а предними принялся махать в воздухе, пытаясь поймать ее на лету.
– Сократ, сдалась вам эта муха? Разве вы не видите, она вас провоцирует? На меня же она не нападает, – благородный кот лениво зевнул и добавил, – а все потому, что я на нее не реагирую.
– Я их на нюх не переношу, – возмутился я.
Каждый раз, когда я ловлю мух, во мне просыпается охотничий инстинкт, я вхожу в такой азарт, что все вокруг перестает для меня существовать. Эта наглая жужжащая гадость взлетела высоко-высоко вверх и со всей скоростью ринулась на меня. Мое терпение кончилось, когда она задела меня крылом по носу. Муха была не просто большая, а прямо какой-то мушиный Кинг Конг. Я конечно, не мог стерпеть вторжение заразной обезьяны и началась погоня. Дядя Леня продолжал музицировать, совершенно ничего не подозревая. Когда муха села на крышку фортепиано, я разогнался и со всего маху влетел на клавиши, скользя по ним, как по льду, оставляя за собой шлейф из музыкальных нот. Хозяин едва успел одернуть руки, с ужасом посмотрел на меня и воскликнул:
– Кот, ты совсем очумел?
Меня уже было не остановить, все препятствия перестали для меня существовать. Я не замечал ни цветов на окнах, ни фортепиано, ни клавиатуры компьютера, я просто носился по всем предметам, как умалишенный, сметая все на своем пути и переворачивая все в верх дном.
Дядя Леня, надо отдать ему должное, оказался сообразительным мужиком. Проследив взглядом за моими действиями, он догадался, за кем я гоняюсь.
– Как она сюда залетела? – недоуменно спросил он, – на окнах же сетка?
Мужчина встал из-за фортепиано, взял со стола газету и, скрутив ее в трубочку, принялся вместе со мной гоняться за наглым насекомым. Я краем глаза глянул на Генри, он ошалело переводил взгляд с хозяина на меня. С каждым неудачным хлопком газеты, Леонид Исаевич все больше входил в азарт. Он даже не заметил, как сбил с подоконника два горшка с цветами, но это казалось еще больше его раззадорило. Пока мужчина изображал из себя ловкого кота, я в ступоре опустился рядом с Генри на диван и с открытым ртом наблюдал за охотой человека. И вот эта жужжащая тварь села на плафон люстры. В этот момент, дядя Леня сделал прыжок, которому позавидовал бы сам Тарзан. В полете он шлепнул газетой по плафону, но наглая муха, взмахнув крыльями, улетела прямо из-под носа. Правда вместе с ней улетел и плафон с осколками от разбившейся лампочки. А когда дядя Леня неудачно приземлился пятой точкой на журнальный столик, который развалился под его весом, я невольно замер. Думаю, Тарзан не позавидовал бы его приземлению. Покуда мужчина поднимался из развалин предмета мебели, ненавистная муха села на подлокотник дивана, прямо рядом со мной. Один ловкий прыжок и муха оказалась у меня в зубах. Я с гордостью посмотрел на нового хозяина, мысленно подумав: «учись, студент», принес ему муху и положил ее на компьютерный стол рядом с клавиатурой.