Подлипка течет в океан
Шрифт:
— Ну, ничего, не горюйте, — успокоил их Андрей, и лицо у него оживилось, повеселело. — Ничего, братцы! — сказал он. — Кажется, я кое-что придумал… Она тут, правда, хитрит, ястребиха, и все семь чужих яиц раскатала по сторонам, сидит только на своих. А мы ее перехитрим. А? Как вы думаете, перехитрим? — сказал он и запустил руку в дуплянку, достал из нее одно яйцо. Ястребиное. Остальные десять перемешал и сложил рядышком. Порядок!
На другой день пришли, и все повторилось сначала: ястребиха, как и в прошлый раз, чужие яйца откатила в сторону, а на своих сидела, согревая их теплом своего тела. Андрей забрал еще одно яйцо, остальные девять сложил вместе…
Так они ходили сюда четыре дня подряд, и одно за другим Андрей вынимал из дуплянки ястребиные яйца. Теперь осталось лишь семь штук гоголиных. Андрей аккуратно сложил их вместе, опустился вниз и сказал:
— Посмотрим теперь, что она будет делать, захочет сидеть на чужих яйцах или улетит прочь, подальше от этого места?
— Улетит, наверно, — вздохнул Тим.
— Посмотрим. А теперь пойдемте. Не будем мешать.
И вот наступил пятый, самый ответственный день. С утра Тим не находил себе места, ждал, когда освободится Андрей и они отправятся к большому осокорю. Но Андрей, как назло, сначала по каким-то делам ходил в сельсовет, потом ушел на почту. И Тим томился в ожидании, не зная, чем заняться. Пришел Ленька. И они посидели на бревнах, поговорили.
— Как думаешь, — спросил Тим, — улетела ястребиха или осталась?
Я думаю, улетела. Заглянула в дуплянку, а там ни одного ястребиного яйца. И улетела. Эх, жалко!
— А вдруг осталась? — сказал Ленька.
— Хорошо бы. Только не захочет она сидеть на чужих яйцах. Все время же она их откатывала…
— Да, — согласился Ленька, — не захочет, наверно.
— И что так долго Андрея нет! — вздохнул Тим и погладил выбравшуюся из конуры Белку, потрепал рукой по мягкому ее загривку.
Вот уже несколько дней Белка сидит на привязи. Не очень это ей, видно, по душе, но ничего не поделаешь — таков порядок: сейчас собак распусти, так они всю птицу пораспугают. А птица в это время сидит на гнездах — нельзя ее пугать.
— Ничего, — говорит Тим, — потерпи немножко.
Белка уткнулась горячим носом ему в колени, доверчиво завиляла хвостом.
— Мы тоже свою на цепь посадили, — сказал Ленька. — А дед Ляхов не хочет привязывать.
— Андрей пригрозил ему штрафом… Сам слышал.
В это время, легок на помине, и появился Андрей. Шел он быстро, торопился и был чем-то взволнован. Не останавливаясь, он прошел к сараю, бросив на ходу:
— Я уезжаю сейчас. Срочное дело. Кажется, браконьеры опять начинают пакостить.
Он уже вынес лодочный мотор, и Тим догадался: на катере поплывет.
— Какие браконьеры? — спросил он:
— А вот посмотрим.
— Возьми нас, — попросил Тим, заглядывая брату в лицо, и, боясь, чо Андрей не поймет, повторил: — Возьми, пожалуйста, нас, а?..
— Нельзя, — коротко и твердо сказал Андрей. — И потом всем сразу уезжать не следует. Оставайтесь. Сходите с Леней к своей дуплянке, узнайте, что там.
Он взвалил мотор на плечо и заторопился к реке. Дорожка шла под уклон, и шагать было по ней, наверное, легко, как будто кто-то тебя все время подталкивает в спину. Катер был притянут цепью к столбу. Андрей установил мотор, разомкнул цепь, и Тим с Ленькой помогли ему столкнуть катер на воду.
— Ты скоро вернешься? — спросил Тим. Андрей не ответил, то ли не разобрав вопроса, то ли сделав вид, что не понял. Достал из-под сиденья тонкий длинный шнур и, обмотав его несколько раз вокруг пускача, резко, изо всех сил крутнул. Мотор затрещал прерывисто, будто откашливаясь, и загудел мощно и ровно. Вокруг катера веселой трепетной рябью разошлась вода. Андрей выпрямился и, помахав ребятам рукой, крикнул:
— Вы обязательно сходите к большому осокорю. Потом расскажете мне обо всем. Договорились? Это вам боевое задание.
Тим кивнул головой. И только сейчас обратил внимание на то, что Андрей полностью одет в свою охотоведческую форму — сапоги, фуражку с кокардой, гимнастерка перетянута широким офицерским ремнем, и кобура с пистолетом сбоку… Он подумал, что дело и вправду какое-то, наверное, серьезное, иначе зачем бы Андрей так поспешно уезжал.
Катер круто развернулся и стремительно помчался по реке. И вскоре совсем скрылся из вида.
Гул мотора стих. Ребята постояли еще немного, с грустью глядя туда, где Подлипка круто поворачивала и за тем поворотом таинственно и сумрачно темнел лес. Низкие облака ползли над ним. Чуть ощутимый ветер пробежал по реке. Погода менялась. И терять время попусту никак было нельзя. Первым, словно стряхнув с себя оцепенение, подал голос Тим.
— Ну вот, — сказал он, — а что нам делать?
— Пойдем к большому осокорю, — ответил Ленька. — Интересно, куда Андрей поехал?
Тим нахмурился, нетерпеливо переступил с ноги на ногу и сказал по-деловому серьезно и чуточку загадочно:
— Браконьеров вылавливать — куда же еще. Ну, идти, так пойдем.
И они двинулись вдоль реки по знакомой, хорошо проторенной тропинке, повторяющей все изгибы и повороты реки.
В густых тальниковых зарослях порхали птицы. Низко, почти касаясь крыльями земли, носились ласточки. Обочь тропинки росли веселые лопухи, конский щавель, а чуть подальше, на взгорках, зеленел молодой пахучий иван-чай. И тальниками пахло, речными камышами и самой рекой.
— А ты, когда вырастешь, кем будешь? — вдруг спросил Тим. Ленька пожал плечами.
— Не знаю. Я еще не решил. Подумать надо.
— А я уже давно все обдумал, — сказал Тим. — Охотоведом стану.
Как Андрей. Вместе будем работать. Одному знаешь как нелегко!
— Так он же не один. Дядя Семен Калугин, подлиповский егерь, помогает ему.
— Ну и что, что помогает? Все равно трудно.
— Нет, я уеду куда-нибудь, — немного помолчав, заявил Ленька. — Я куда-нибудь в город подамся.
— Зачем в город?
— Я машины люблю, прямо души в них не чаю. А в городе полно всяких машин. Может, со временем на машиниста выучусь.
— Тоже интересно, — рассудительно согласился Тим, — машинист полсвета может объехать.
За разговором они и не заметили, как дошли до крутого поворота, а там и до знакомого осокоря три шага шагнуть. Теперь им не нужно было осторожничать и незаметно подходить к дереву, наоборот — больше шума, чтобы вспугнуть ястребиху, если она, конечно, сидит в дуплянке. Они прибавили ходу. Громко разговаривали, выкрикивали чтото дикое, бессмысленное. Но из дуплянки никто не вылетел. И тихо было вокруг, ни шелеста, ни всплеска. Подувший было ветер сник.