Подлодка [Лодка]
Шрифт:
Штурман молчит. Очевидно, он не воспринимает вопрос серьезно.
Якорь? На самом деле, на нашей лодке есть один из этих символов надежды, как на любом пароходе. Интересно, хоть одна подлодка хоть раз воспользовалась им?
Командир просит первого вахтенного сменить его у перископа и тяжело спускается вниз:
— Через два часа стемнеет — вот тогда мы и ворвемся на рейд любой ценой.
— А как мы поступим после? — спрашиваю я.
— Строго по плану, — раздается сухой ответ.
Букву «п» в слове «план» он словно сплевывает сквозь стиснутые зубы — привычный для него способ выражения полнейшего презрения ко всему происходящему.
Позже он все-таки снисходит до объяснений:
— Среди секретных документов, которые у нас есть, имеется подробнейшая инструкция для такого случая. Нам радировали точное время нашего прихода. Наши агенты в Виго позаботятся обо всем необходимом — если только они уже не позаботились.
— Хорошо сработано, — замечает Шеф.
— Да уж, с этим трудно не согласиться.
— Пора всплывать, — объявляет штурман.
— Ну что ж, поехали! — Старик поднимается на ноги.
На поверхности наступили сине-серые вечерние сумерки. Задувающий от берега ветер несет с собой запах земли. Я задираю нос, словно пес, и быстро принюхиваюсь, пытаясь разложить аромат на составные части, перемешанные в беспорядке: гниющая рыба, солярка, ржавчина, паленая резина, гудрон — но над всем и сквозь все это доносится что-то еще: запах пыли, запах земли, запах листьев.
Дизели пробуждаются. Командир явно решил прорываться несмотря ни на что.
Загорается пара бегущих огоньков. Моргающие красные, зеленые, потом даже белые — которые оказываются выше всех прочих — должно быть, на клотике мачты.
Второй вахтенный докладывает, что какое-то судно сходится с нами бортами.
Старик поворачивает бинокль, некоторое время стоит неподвижно, затем приказывает снизить скорость:
— Ну что же — совсем, совсем неплохо. Они собираются врезаться в нас — никаких сомнений! Что вы скажет — хмм? Давайте-ка пройдемся немного вслед за ними — похоже, это один из маленьких каботажных пароходиков, но довольно-таки бойкий. Очень уж дымит. Должно быть, кочегары топят старыми валенками. Чуть-чуть потемнее бы!
Старик продул цистерны не до конца, так что наша верхняя палуба едва приподнимается над водой. Если только не взглянуть сбоку, подводную лодку в нас никак не распознать.
Старик поворачивает наш нос к движущемуся огоньку правого борта приближающегося суденышка. Для наблюдающего с палубы парохода мы находимся между ним и береговой линией, которая скрывает очертания нашей боевой рубки: никогда не забывай о фоне, на котором показываешься — старое правило!
Старик продолжает медленно поворачивать руль право на борт, чтобы удержать зеленый огонек парохода над нашим леером, пока не покажется его кормовой фонарь. Лишь после этого Старик увеличивает скорость на один узел. Мы идем строго в их кильватере. Я чувствую запах дыма.
— Фу! — восклицает Старик. — Ради всего святого, смотрите в оба, как бы кто не появился перед нашим носом! Вокруг должны быть еще паромы и посудины вроде этой.
Он водит биноклем по сторонам. Внезапно справа по борту возникает тень. Отворачивать уже поздно! Мы расходимся с ними так близко, что замечаем светящийся огонек: нет никакого сомнения — там человек курит сигарету. Если бы он хоть немного присмотрелся бы, то наверняка увидел бы нас, необычный контур, наполовину скрытый в дыму.
Теперь перед нами встают еще три или четыре силуэта. Они приближаются или удаляются? Что происходит?
— Какой оживленный перекресток, — бормочет Старик из-под бинокля.
Видны огни — кормовые фонари — издалека доносится гул.
— Похоже, они стоят на якоре, — слышу я голос штурмана.
— Вы полагаете, мы уже добрались до внутреннего рейда?
— Похоже, что так!
Вдалеке появляется настоящее ожерелье огней, аккуратно выложенное вдоль линии горизонта. Правда, во многих местах оно разорвано: значит, там вдоль пирса ошвартовались корабли — да вон и их силуэты.
Справа по борту тоже виднеются пароходы. Их положение определить нелегко. Если бы они все стояли на якоре, развернувшись в одну сторону, это было бы проще сделать. Но одно судно смотрит на нас кормой, а соседнее показывает свой нос. Невзирая на темноту, их контуры хорошо различимы на фоне далеких огней.
— Скорее всего, они залегли между какими-нибудь транспортами, — бормочет Старик.
Я понятия не имею, как он собирается найти нужный нам пароход — немецкий корабль «Везер», которое должно снабдить нас всем необходимым.
— Судовое время?
— 21.30!
— Превосходно, все идет по плану!
Старик отдает почти одну за другой две команды, быстро перекладывающие руль. Похоже, в этом месте проходят сложные течения. Рулевому дремать не приходится.
Боже, если бы только мы могли воспользоваться нашим прожектором. Это же полнейшее безумие — пробираться в незнакомом доме наощупь.
Как бы то ни было — вокруг нас с дюжину пароходов и, по всей видимости, военных кораблей. Вон там, три румба правее, маячит что-то, похожее на канонерку или небольшой миноносец.
Старик приказывает остановить машины. Некоторое время мы продолжаем скользить по инерции, при этом наш нос поворачивается направо.
— Теперь нам осталось лишь отыскать ту самую посудину! — обнадеживающе заявляет Старик.
Вновь раздаются команды машинному отделению, затем рулевому, опять команды мотористам, и вновь целая россыпь рулевых приказаний. Мы шныряем зигзагом меж огромных теней.
Приказы рулевому и машинному отделению сыпятся, как из пулемета.
— Я сейчас сойду с ума! — шепчет второй вахтенный офицер.