Подневольный Рут

Ланкастер В. К.

У нее не было ничего, чтобы наложить жгут, ничего, чтобы ампутировать ему руку, как в кино. Ей не хотелось верить, что она способна искалечить его таким образом, но она решилась бы на этот шаг, лишь бы это помогло спасти ему жизнь. Она подползла к его голове и положила ее себе на колени. Она гладила его по волосам и несла бессмысленную чепуху о том, что с ним все будет в порядке, прекрасно осознавая, что он этого не понимает, но считая, что ее голос сможет успокоить его.

Время шло, и Рут забеспокоилась, когда Грон начал бредить. Он метался и размахивал руками, говорил и кричал на своем языке, иногда сердито, иногда отчаянно. Она утихомирила его, погладила по голове и зарыдала. Она не могла сдержать

слез, видя его таким и страшась, что он умрет. Она не могла видеть его боль, он был слишком важен для нее, это милое лицо, того, кто оберегал ее, любил, нес на своей спине, перемещаясь от одной кроны деревьев к другой. Она нуждалась в нем. Ей нужно было, чтобы он поправился, поэтому она твердила об этом снова и снова, понимая, что говорит больше с собой, нежели с ним, но не останавливалась.

Было уже поздно, и она чувствовала, что ее организм ждет, когда она ляжет спать, хотя она и не могла определить время. Но Рут не могла уснуть, не сейчас, когда чувствовала, что он может ускользнуть от нее в любую секунду. Пока она наблюдала за ним, она чувствовала, что может бороться, что ее желание имеет силу. Если бы она сдалась и уснула, то почувствовала бы, что предала его, а она не могла этого сделать, поэтому осталась на коленях и покачивалась, склонившись над ним, держа его голову между ладонями, пока его лихорадочный румянец не стал пугающе бледным, а тело не успокоилось. Теперь он лежал без сознания, больше не метался и не кричал. Он был неподвижен, как бревно, но она продолжала раскачиваться и что-то бормотать, словно пыталась вернуть его к жизни. Возможно, она выглядела безумной, будто сошла с ума от горя, но ей было все равно. Она должна что-то сделать.

Линии от раны на руке теперь покрывали его шею и расползлись по подбородку, пугающе темные на фоне болезненной бледности. Она продолжала гладить по ним руками, как будто могла их убрать, как он убирал волосы с ее лица по ночам. Она касалась каждой части его тела, до которой могла дотянуться, скребя ногтями мех на его груди, потому что знала, что ему это нравится, обводя здоровые вены на другой руке и нащупав слабеющий, нитевидный пульс на его шее.

Была середина ночи. Она никогда не видела луны на этой планете, но небо было усыпано звездами. В лесу стояла мертвая тишина, только легкий ветерок время от времени колыхал большие листья. Единственным звуком был ее неустанный шепот над неподвижным и безмолвным телом Грона. Она перестала обращать внимание на то, что говорит; теперь она в основном умоляла его остаться и молила Бога найти их на этой неизвестной планете и спасти Грона. Знал ли он, что умирает? Знал ли он об этом, когда еще пребывал в сознании? Она надеялась, что нет. Она не хотела, чтобы он в последние минуты своей жизни беспокоился о том, что оставит ее одну.

Какое-то движение у входа в пещеру вырвало ее из раздумий, и она резко вскинула голову, ахнув. Трое маленьких зеленых пришельцев, захвативших ее в плен, стояли в пещере, остальные — снаружи.

— Нет… — простонала она. — Нет, нет, нет.

Она присмотрелась к их внешнему виду. Все они были одеты в серебристые комбинезоны с каким-то логотипом на груди. Они были вооружены, с различными поясами и кобурами, неравномерно закрепленными на их телах. Тот, что справа, держал нечто похожее на винтовку, и в поле зрения испуганного взгляда Рут попали ножи и пистолеты. У того, что посередине, была короткая черная палка, похожая на электрошокер, а у того, что слева, — длинная палка с острым концом, как у пришельцев в камере. У них была зеленая кожа в рытвинах, огромные глаза и большие рты. Они были похожи на жаб.

Рут дернулась назад, но не убрала голову Грона со своих колен, а вытянула руку, как бы отгоняя их.

— Убирайтесь! Убирайтесь отсюда! — она обнаружила, что истерически кричит.

Это был личный момент, если они заберут ее у Грона, и ее не будет рядом, когда он умрет, она разорвет этих маленьких зеленых тварей голыми руками и съест их маленькие инопланетные кишки на завтрак.

Тот, что был посередине, вытянул руки в умиротворяющем жесте.

— Пожалуйста, — произнес он на ломаном английском. — Мы здесь, чтобы помочь.

Глава 21

— Что? Почему я понимаю тебя? — удалось выдавить Рут после минутного раздумья. Одной рукой она прикрывала Грона, а другой все еще удерживала пришельцев на расстоянии.

— Мы настроили нашу программу-переводчик на твой язык. Не идеально, но поскольку у тебя нет имплантата-переводчика, это лучший способ общения с тобой. Мы не были уверены, что это сработает, — произнеся эту речь, инопланетянин нерешительно шагнул вперед.

— Не подходите, — рявкнула Рут. — Не думайте, что мне есть дело до того, что вы скажете. Вы похитили меня из дома и держали в камере. Если вы сейчас же не уйдете, я настругаю вас в гуакамоле.

Пришельцы затихли, по всей видимости, пока ее угроза переводилась, но она заметила, как тот, что с острой палкой, и тот, что с винтовкой, посмотрели друг на друга и усилили хватку на своем оружие.

— Боюсь, мы не можем уйти, — тщательно подбирая слова сказал средний, и Рут предположила, что он, наверное, вожак. Он указал на Грона и произнес: — Он умирает, мы должны доставить его на наш корабль и исцелить. Мы не можем позволить ему умереть.

Рут почувствовала, как у нее сжалось сердце, когда ее догадка подтвердилась, и так крепко вцепилась в Грона, что костяшки ее пальцев побелели. Они никогда не заберут его у нее.

— Почему? Кто он для вас? — потребовала она объяснений.

— Существо, которое ты удерживаешь, относится к вымирающему виду, который мы пытались спасти от исчезновения. Я могу объяснить позже, сейчас нам необходимо действовать, чтобы сохранить ему жизнь. Его вид не может позволить себе потерять даже одну особь. Он слишком ценен как плод наших усилий, мы не можем позволить ему умереть, — инопланетянин снова шагнул вперед, и Рут замешкалась.

— Исцелите его здесь, в пещере, — сказала она.

— Наше медицинское оборудование находится на корабле.

— Что вы сделаете с ним потом? Отпустите его? — Рут попыталась оттащить Грона от чужаков, но не смогла сдвинуть его с места ни на дюйм.

— Мы вернем его в племя. Я все объясню тебе позже, а сейчас нам надо спешить. Я знаю, что ты пострадала от моего вида и не доверяешь нам, но он умрет с минуты на минуту, если ты не позволишь нам ему помочь, — инопланетянин говорил почти что искренне, правда, это мог быть эффект от программы-переводчика. — Ты должна понять, я не готов потерять его из-за тебя. Мы заберем его силой, а тебя бросим на этой планете, выживать или умирать в одиночестве. Мы не хотим вас разлучать, но мы не рассчитывали встретить тебя, ты не входила в наши планы.

Рут ощутила под ладонью слабое, прерывистое сердцебиение Грона. Она знала, что он умирает. По всей видимости, теперь у нее был выбор. Она могла вернуть его народу, который похитил и посадил их в камеру. Судя по всему, они хотели спасти ему жизнь. Если она пойдет с ними, они не разлучат их, и он выживет. Если она откажется, они будут бороться за него, и она проиграет, потому что ее превосходят количеством и она безоружна, а потом ее оставят умирать. Она считала, что лучше умереть свободной, чем жить в плену, но не могла говорить за Грона. Не могла принять такое решение в одиночку. Если они вернутся в камеру, то, по крайней мере, будут вместе. Пусть он возненавидит ее за это, но, по крайней мере, будет жив.