Подняться из могилы
Шрифт:
Слезы полились из моих глаз, розовая пелена застилала зрение, быстро став алой.
– Подожди, – приказала Мари.
Появилась надежда, когда Тонос остановился, злобно подняв длинный клинок. Двойник Гендальфа поднял бровь, но кивнул, соглашаясь.
Мари подошла ко мне, вытирая мои глаза быстрым, но нежным движением.
– Ты не можешь плакать, Жница, – сказала она очень тихо, чтобы кроме меня никто не услышал ее. – У тебя моя сила. Если ты плачешь, то обрекаешь свою дочь на ту же участь что и дядю. Сейчас тебе нужно быть сильной. Это единственное,
Отчаянная надежда пронзила меня. Это верно, если я заплачу, то кровь в моих слезах вернет Кейти в качестве призрака! Один безумный момент я смаковала эту мысль. Если это единственный шанс, благодаря которому мы можем быть вместе, я воспользуюсь им. Я видела других детей-призраков, и они не выглядели несчастными...
– Котенок.
Мой взгляд переместился с Мари на Кости. Он уставился на меня, выражение его лица в равной степени отображало суровость и горе.
– Не надо, – просто сказал он.
Тогда боль взорвалась во мне, такая всеобъемлющая, что я почти почувствовала искупление вины. Конечно, я не могла сделать это. Я бы приговорила Кейти к более жестокой судьбе, чем приказ этих безжалостных ублюдков, что хуже, по той же причине. Эгоизм.
Они хотели покончить с угрозой войны легким путем, вместо того чтобы посмотреть глубже в проблему... что после десятков тысяч лет у вампиров и гулей все еще осталось глубокое недоверие друг к другу, поскольку они разные расы.
Зачем пытаться решить их скверные, основывающие на предрассудках споры, когда каждые несколько сотен лет, они могли убивать любого, кто напоминал им об этом?
Я хотела, чтобы моя дочь была со мной, но, в отличие от них, я бы выбрала трудный путь. Тот, который причинит большую боль мне вместо нее. Если бы я только могла быть матерью для нее на несколько следующих секунд, то уверена, что не провалилась бы.
Мари была права. Это все, что я могла сделать для дочери.
С резким вздохом, я подавила слезы. Затем призвала всю свою силу воли, чтобы удержаться от новых. Когда наконец-то мои глаза просохли, я кивнула как смогла.
– Я понимаю.
Мари коснулась моего лица. Не для того чтобы вытереть случайную слезу, её не было. А как бы благословляя.
– Ты достойный противник, – тихо сказала она.
Затем она развернулась и ушла, занимая место рядом с советом вампиров и Стражами Закона. Внезапно я заметила, что они выстроились в одну линию позади Тоноса.
Они приказали убить Кейти, но должно быть не хотели смотреть ей в глаза, когда она умрет. Спина высокого, мускулистого палача закрывала большую часть обзора.
Но ничего не препятствовало мне. Я смотрела на Кейти, а каждая клеточка моего тела кричала от горя, которое я отказалась высвободить слезами. Маленькая девочка глядела на возведенный над ней нож как загипнотизированная, она демонстрировала странную смесь страха и решимости. Затем она как бы почувствовала мой взгляд и посмотрела на меня.
В меня стреляли, протыкали колом, сжигали, кусали, избивали, душили, сбивали машиной и подвергали физическим и психологическим пыткам. Ничто не сравнится с той болью, что я почувствовала, когда наши взгляды встретились, и я увидела в нём понимание.
Она знала, что ничто не спасёт её, и, несмотря на очевидный страх, смогла смириться с неизбежным. Возможно, потому что в ее коротком, заполненном пленом существовании она ничего больше не знала в жизни, кроме мерзости и смерти.
А было намного больше – как надежда, любовь, смех, танцы... и теперь она их никогда не узнает.
Все закончится здесь.
Что-то во мне оборвалось. Мне удалось сдержать слезу, но я не могла остановить крик, который вырвался из меня. Агония заменила дыхание и нарушила тишину, которая заполнила комнату.
Затем два слова проскользнули в мой разум, прозвучали тихо, но так или иначе им удалось проникнуть в мои мысли.
"Доверься мне".
Я вытаращила глаза. На сколько я знала, только у Менчереса была возможность общаться телепатически, но это был не его голос.
А Кости.
Часть меня испугалась, что у него есть эта способность, но остальная часть, слишком разрушена горем, чтобы заботиться об этом. Довериться ему? Он также беспомощен, как и я, чтобы остановить это!
"Доверься мне",– повторял его внутренний голос, достаточно решительный, чтобы заглушить мои ментальные преграды.
Гнев заглушил мое горе. Довериться чему, что мы пройдем через это вместе? Или что время исцелит раны? Ну, у меня нет никаких намерений исцеляться. Я хотела чувствовать эту боль всегда, поскольку это все, что мне останется от дочери...
"Доверься мне!"
Лезвие Тоноса начало опускаться на крошечное, уязвимое горло Кейти. Она по-прежнему смотрела на меня, и на долю секунду, ее глаза изменились от темно-серых как у меня во что-то другое.
Красные.
Взгляд Кейти мог изменяться только в один цвет. Ярко-зеленый как у вампиров. Красный символизировал другую расу. Как предполагалось, единственный ген, которого не было в ее смешанной ДНК.
Надежда взорвалась во мне с такой силой, что сбила бы с ног, если бы я стояла сама, но это было не так. Менчерес все еще удерживал меня в невидимых тисках, и в мучительный миг, прежде чем смертельное лезвие встретилось с плотью, я посмотрела на котельную другими глазами.
Четверо Стражей Закона, три члена совета, и королева гулей были всеми теми, кто присутствовал при уничтожении ребенка со смешанными генами.
Все по линии Кости считались бы ненадежными свидетелями по личным причинам, но никто не поставил бы под сомнение ответ любого из них, если бы спросили произошло ли это на самом деле.
Они никогда не проявляли милосердие раньше, когда дело доходило до защиты баланса сил между расами, и с тех пор на протяжении веков ничего не изменилось.
Если не будет публичной казни, Мари пообещала охотиться на Кейти. Она столь сильно в это верила, что была готова умереть.