Подопечный

Костин Сергей

Легкий, нежный поцелуй, и я уйду.

Только круглый идиот на моем месте не воспользовался бы предоставленной возможностью.

Уже в дверях меня остановил слабый голос Любавы:

— Василий.., — я не стал возвращаться. Сказки должны заканчиваться счастливым концом. А до него было еще так далеко.

Не знаю, на что я рассчитывал, когда совершал побег. В каждом коридоре, в каждом закутке, в каждой маломальской щелочке находились вооруженные охранницы. Я прикрыл дверь. И что теперь делать? Надо выручать Мустафу и при возможности эту взбалмошную девчонку

с компьютерными мозгами.

Я стоял, прислонившись к дверям, когда последние подались на меня. Я чуть… Ну не стану говорить, что я не сделал… Короче, на пороге стояла Зинаида. Собственной персоной. Закованная в черные доспехи. И улыбающаяся.

Схватив за шею, я затащил ее внутрь и, прижав ухо к губам, яростно зашептал:

— Ты что делаешь, чертовка, совсем с ума сошла?…

— Так я тебя спасаю, — закруглила глаза Зинка, — Мустафа уже в безопасном месте. Вот, за тобой пришла.

Душа добрая. А я на нее ерунду качу.

— Там же полно охранниц.

— Ерунда это. Все продумано до мелочей. Одевай что-нибудь из одежд повелительницы. Никто не заметит.

— Чтобы я, да в бабской одежде по дворцу разгуливал?

— Ну как знаешь, — обиделась Зинаида, — Я тебе дело предлагаю. Так сказать путь к спасению.

Ладно, не слишком то я и гордый. Поискав глазами, я заметил висящий на сундуке плащ. Желтый в белый горошек.

— Ну как?

Зинаида прыснула в кулак и получила легкую затрещину.

— Ты сейчас похож на…

— Потом скажешь, давай сматываться, — я приоткрыл дверь и стал наблюдать за коридором, выбирая подходящий для выхода момент.

— Странник, я еще вот что хотела сказать, дело в том, что повелительница…

— Давай, за мной.., — я распахнул дверь, вытолкал Зинку, выскочил сам, прикрыл дверь и засеменил по коридору, пряча лицо в капюшоне.

— Да послушай же меня!— не унималась Зинаида, — она же…

— Зинка, не сейчас. Каждая минута дорога. Прыгай, — прыгать из окна девчонка не захотела, пытаясь что-то объяснить. А мне до ее оправданий, как до Земли пешком, вышвырнул и сам следом.

Приземление прошло удачно. Мягко и незаметно для окружающих. Мягко потому, что свалился я на Зинаиду, а незаметное потому, что в заросли роз.

Зинаида, заткнув рот ладошкой, беззвучно орала. Не каждый день шлепаешься в колючки. Я ей помог. В смысле рот затыкать.

— Потерпи, малыш. Две минуты, и все пройдет. Зато мы в безопасности.

Короткими перебежками, вздрагивая от любого шороха, мы достигли какого то сарая, где под грудой соломы нас дожидался ангел.

— Ну слава шефу, –обрадовался он, стряхивая с головы налипшие соломинки, — Я уж и не надеялся. А это что с тобой, Зин?

— Да падает где попало, — ответил я за Зинку, — Хорошо хоть только что руки, да ноги. А представь, если железяк не было?

Зинаиду прорвало:

— Ты… ты, бесчувственная скотина. Я ради него жизнью рисковала, а он…

— Зина, не начинай, — остерег я ее.

— Да не начинаю я. Ты хоть раз меня до конца дослушай. Я тебе всю дорогу пыталась сказать, а ты не слушал…

— Ну говори, — не выдержал я, — Но если ерунду какую, про чувства или про любовь, не обижайся.

— Не ерунда это. Повелительница и есть Сердце Тьмы. Вот.

— Любава?

Я конечно не глупый парень, и иногда меня можно обвести вокруг пальца. Еще проще просто надурить. Но зачем же так издеваться?

— Не веришь? Не веришь?

— Не верю! — ведь сойду с ума. Если уже не спятил от всего этого бардака.

— Случайно узнала. Услышала. Пока вы там в стойле отдыхали, меня на причастие к повелительнице водили. Оставили нас вдвоем. Она сперва расспрашивала обо всем. Я то дурочкой прикинулась, говорю, сирота. На дороге подобрали. Про вас поболтали. Во общем причастила. Иди говорит, а мне с книгами поговорить надо. Ага! Так и сказала. С книгами поговорить надо. Я к дверям пошла, да спряталась за занавески. Сижу. Притаилась. А она, повелительница, значит, сама с собой разговаривает. Руки заламывает и причитает. Я мол, Сердце Тьмы, когда час пробьет, чтобы мир уничтожить? Я аж задрожала вся. Тут в комнате откуда не возьмись тени стали появляться. Вроде и свет кругом, а они по воздуху летают.

— Дальше.

— А все, — Зинаида вытерла пот со лба, — Я как увидела это, испугалась, да вон бросилась.

Помолчали. Покряхтели. Почесали затылки умные.

— Надо, стало быть, возвращаться, — заявил Мустафа, — Искали, искали, нашли. Давай дело делать, Странник.

Прав ангел. Во всем прав. Только вот как убить Любаву? Не смогу. Рука не поднимется.

— А если ты не сможешь, сам сделаю, — смелый какой. Сам в одних подштанниках, а я в платье бабьем.

— Ты Мустафа не обижайся на меня. Я вас в кашу эту затащил, сам и расхлебаю. Вы с Зинаидой бегите, куда глаза глядят. А я… придумаю что-нибудь.

— Щас! Бегите. Я конечно Зинку люблю, но и тебя не брошу. Вместе пойдем. Что скажешь, Зин?

— А что Зин? Как что, сразу Зин! Я уже два миллиона двести тысяч единиц времени Зина. Давно пора понять, что мне без вас никуда. И вот еще что, послушайте хоть раз совета бедной, измученной девушки. Повелительницу так просто не одолеть. Нет у вас такой силы. Даже у Странника. Я здесь такого по наслышалась! Не женщина, а демон в платье.

Я вспомнил, как некоторое время назад поцеловал демона.

— Говори, что придумала?

— Дело тут такое. Подруги мои… ну эти… хряки, хруки, нашептали мне, что осилить повелительницу может только пепел сожженной белой гвоздики. Но насколько я знаю, на всей планете нет подобного растения. Вот такие дела.

— Что ты сейчас сказала? — нечто знакомое всплыло из памяти. Только бы ниточку не упустить.

— Такие дела, сказала.

— Да нет, до этого. Повтори еще раз, — настаивал я.

— Совсем глухой стал. Стареет что ли, — одними губами выругалась Зинаида. Я хотел было наподдать ей за нахальство, но боясь упустить важную мысль, сосредоточился только на ней, — Я сказала, что на этой планете нет ничего похожего на белые гвоздики. Все есть, а этого — нет.