Подопытная
Шрифт:
Пока ко мне подходила вторая группа атаки, Гриф тихо сказал:
– Немедленно объявляй конец усиления, как только почувствуешь, что с тебя хватит. – И посмотрел на Пара и Сонн так, что стало ясно – это приказ, а потом скомандовал окружающим сетари трогаться и объявил: – Чисто.
По интерфейсу я услышала голос Каджала:
– Начинаем нападение.
Начало обледенения с нашего корабля увидеть я не могла, но, когда Селки произнес: «Взрывайте», пропустить реакцию гиганта было невозможно. Его верхняя часть поднялась – в нескольких местах через нее даже пролетели куски белого камня – но, к моему
– Найз, попытайтесь обломками развернуть его вверх, – приказал Гриф. – Канато, вы ударьте по краю и оцените, есть ли эффект.
Пятеро сетари ринулись вниз, и удаляющийся край «поля» запылал. Но это все равно что поджечь только бахрому ковра – гигант совершенно не собирался подниматься так, как нам надо. Он был таким огромным.
К тому моменту мы сделали круг и оказались сзади, и я смогла увидеть результат работы группы Каджала. И по-настоящему удивилась тому, сколько они успели: из воды поднимался мини-ледник. Позже я узнала, что, хотя морозильщики способны делать лед будто бы из ничего, доступность воды – например, влажность воздуха – сильно на них влияет. Океан под рукой помогает не хуже усиления.
Однако лед трещал, гигант пытался вырваться. Сразу у него это не получилось, он начал собираться складками, и морозильщики этим воспользовались, поймав складки во все растущую ловушку.
– Атакуйте везде, где он хотя бы немного приподнят, – велел Гриф, и основная группа разбилась надвое, стреляя в складки с каждой стороны.
Морозильщики начали парами возвращаться ко мне и тут же уноситься обратно укреплять ледник – те части, которые раскололись или крошились. Танза перелетела к краю, когда гигант изменил тактику и сгорбился, пытаясь полностью перекрыть доступ к своей нижней стороне.
Ближайшая к нам группа воспользовалась возможностью усилиться, а потом Рууэл, висевший где-то под кораблем, сказал:
– Он собирается напасть. Всем собраться спереди. Облетайте, удерживая дистанцию.
На видимой спине гиганта начали собираться сверкающие голубые линии. Я отвлеклась, потому что Сонн велела мне встать на колени и схватиться за край люка – самолет внезапно рванулся вперед. Многим из вернувшихся сетари тоже пришлось последовать нашему примеру.
Ионот уже складывался вертикально, пытаясь при этом не раскрывать боков. Я не уверена, знал ли он, что сетари отступили – он начал испускать столько энергии, что я потом все видела словно через отпечатки светящихся вен.
– После взрыва он собирается прыгнуть вперед, – сообщил Рууэл.– Вниз по моему сигналу и бейте по нижней стороне всем, чем можете. Льды, у вас будет минимальный шанс поймать его снова.
Свечение гиганта превратилось в огромный нимб – демонстрация силы электричества, перед который способности сетари кажутся пустяком. Ветер нес такой сильный запах озона, что обжигало нос, я зажмурилась, и тут Рууэл скомандовал:
– Вперед!
Я не смотрела журнал миссии, не видела того, как сетари летели под это «поле», когда оно прыгало. Даже мысль об этом меня нервирует – их так легко могло раздавить. Я сидела на корточках, не поднимая головы, и не позволяла себе взглянуть даже на канал камер корабля, пока не услышала тихий вздох облегчения со стороны Сонн.
Получив второй удар снизу, гигант взвился вверх и опрокинулся назад, пытаясь вырваться. Если бы ему это удалось при первой попытке, то, вероятно, удалось бы и удрать, но его снова приморозили в самом невыгодном для него положении – уязвимой стороной вверх и без защиты от непрестанных ударов. Самолеты группы поддержки аккуратно подлетели поближе и тоже начали поливать гиганта из своего оружия.
Проклятая штука была такой огромной, да еще и без головы или сердца, на которых можно сосредоточиться. Только через десять минут непрерывного огня гигант перестал вырываться. Во время последнего цикла усиления я почувствовала, что действительно больше не могу, каждое касание отдавалось внутри болезненной тяжестью. Успело пройти меньше половины, я посмотрела на Сонн, и даже говорить ничего не пришлось. Она, похоже, сама собиралась остановить народ и тут же сказала:
– Девлин на пределе, возвращается внутрь.
Пар слевитировал меня вниз, а потом их с Сонн отозвали в поддержку группы воевавших с эскортом. На них напало чуть ли не пятьдесят пикировщиков, но сетари не сообщали численность противника, пока не стало ясно, что гигант обезврежен. Всех, кто еще как-то держался на ногах, отправили к ним на помощь.
Одна из серых костюмов сопровождения заставила меня выпить нечто с вкусом карамели с теплым молоком, но даже от ее прикосновений мне было тяжело, и я пыталась несколько бессвязно протестовать. А потом отключилась в кресле по соседству с уже спавшей Мори.
Хр-хр-хр...
Я проснулась на очень плоской и твердой кровати в нише за занавеской. На меня, ухватившись за край койки в ногах, смотрела девочка лет одиннадцати. Совершенно Уэнзди Аддамс по виду: тугие черные косы, высокий лоб, огромные глаза. Я с минуту пялилась на нее, пока не убедилась наконец, что она мне не чудится.
– Ты так и собираешься тут лежать? – спросила она в конце концов.
– Ты так и собираешься там стоять? – парировала я.
Я совсем запуталась – ведь заснула на корабле, и вот уже где-то в другом месте, с кем-то совершенно мне незнакомым, и никакого понятия, как я сюда попала.
– Нет. Но я не могу брать интервью, пока ты лежишь. Плохо будет смотреться.
Я моргнула, услышав нотки нетерпения, и протерла сонные глаза:
– Мне казалось, всякие юные репортеры не могут записывать мой вид.
– Контуры запишутся, – ответили мне и добавили недовольно: – Садись скорее. У меня куча вопросов и очень мало времени.
– Знаешь что, – я оперлась на локоть, – мы будем меняться, вопрос за вопрос. Сначала ты: тут – это где?
– Тимеса. Моя очередь. О чем из своего мира ты больше всего скучаешь?
– О семье.
– Кроме семьи.
– Это уже новый вопрос.
Я насмешливо улыбнулась и села, прислонившись к стене. Тимеса нашлась в энциклопедии: одно из крохотных поселений с обрабатывающим заводом, разбросанных по массиву Дол. Интерфейс сообщал, что после сражения с гигантом прошло два кассе (около пяти часов).