Подопытная
Шрифт:
Собираюсь визуализировать фишки, пересчитывать их. И на каждой будет написано: «Это сон». И каждая будет кнопкой-выключателем, чтобы проснуться. Представлю себя в комнате, в которой нет ничего, кроме этих фишек-выключателей. И плевать, если сегодня ночью буду просыпаться тысячу раз, потому что сама себя так запрограммировала; я не собираюсь видеть во сне ничего другого.
Только что появилась Тень. Очень рассердилась, когда я слишком крепко ее обняла.
Краткая история…
Мне
И проснулась, ужасно скучая по Рууэлу, хуже, чем раньше. Что же нужно, чтобы я перестала так к нему относиться?
Хорошо хоть, позавтракала с Лоном и Марой, потому что по расписанию должна была тренироваться с ними до их выхода на маршрут. Пришлось уговаривать Мару не отсылать меня к медикам, но я по-настоящему рада, что мы поговорили – им проще признаться, как меня напрягает запись моих снов и насколько не хочется, чтобы их видели другие. Пожалуй, это странно, потому что рассказанное именно в частной беседе с Лоном и Марой попало на телевидение и так меня огорчило. Может, с ними легко говорить, потому что они любят обниматься?
Меня поразила одна мысль, высказанная Лоном. Если я могу контролировать, о чем вижу сны, способность проецировать их в таких подробностях представляет собой редкую возможность. Например, я могла бы показать ему, как выглядит серфинг. Интересная идея: превратить дрон из шпиона в удобное записывающее устройство. Большая проблема, конечно – это предположение, что я реально могу что-то там контролировать, учитывая, как паршиво прошла последняя ночь.
Мы немножко потренировались и еще раз перекусили, и первый отряд отправился на дежурство. Потом у меня была стрельба, где усталость и подавленность тоже точно не помогали. Но Дрейк очень терпелив – единственный плюс того, что он не ждет от меня никаких успехов. После я пошла на крышу, любовалась чернотой надвигающихся грозовых туч и пыталась найти способ сказать Рууэлу, что все-таки мне нужен другой учитель. Трудно придумать причину, которая или не звучала бы ужасно оскорбительно, или не подчеркивала бы тот факт, что проблема в моих запутанных чувствах к нему. Я бы предпочла какое-то время совсем не общаться с ним – пока не перестану просыпаться, зная, что его нет рядом.
Все, что удавалось придумать, звучало жутко неубедительно, и в конце концов я решила отложить смену преподавателя до завтра, когда вдруг почувствовала, что слева кто-то стоит. Нуриец Инисар.
– Здравствуйте еще раз, – сказала я после паузы.
Уверена, если кто-нибудь следил за моими жизненными показателями, то заметил дикие скачки, но, поскольку нуриец просто стоял там, я только добавила:
– Еще одна попытка спасения, или на этот раз что-то другое?
– Ты больше не собираешься помогать тарианцам?
Вопрос прозвучал так нейтрально, что я не могла понять, задан ли он из простого любопытства или меня готовы умыкнуть отсюда через пространства, как только скажу «да». Или убить, если не скажу.
– Собираюсь. – Я не стала вставать, только отклонилась немного назад, чтобы посмотреть на нурийца. – Ситуация не улучшилась. Больше ионотов, больше врат. Не вижу, как могла бы бросить все так. У меня был… Ладно, у меня много вопросов, но больше всего хотела спросить, кто такие крузатчи.
– А ты как думаешь, кто они?
Встречный вопрос, никакого от него толку.
– Муинцы, ставшие ионотами. Пытавшиеся сделать себя бессмертными. Или превратиться в богов. Или и то, и другое. И теперь пытаются остановить тарианцев, потому что те достигли уровня, когда могут перемещаться между пространствами и находить и отключать Колонны. Крузатчи и к Нури пригоняют гигантов, чтобы нападать?
– Мне запрещено отвечать на вопросы.
А вот это заставляло нервничать. Если Инисар здесь не для разговора, похищение или убийство становятся более вероятными.
– Заглянули полюбоваться видом?
Его глаза – почти такие же, как у Рууэла, что не делало мою жизнь легче – внимательно смотрели на меня.
– Мне приказано наблюдать за твоим развитием как пробного камня. Пока я здесь, я должен избегать любых контактов с потерянными детьми Муины.
Я улыбнулась «примерному» следованию приказам. Он отвечал не на заданные вопросы и разговаривал не с потомком муинцев.
– Следуете инструкциям очень точно. Я не знаю, что именно из происходящего со мной относится к пробному камню, но недавно я начала проецировать свои сны в Эну. Если это и есть то, почему я «пробный камень», была бы благодарна намекам на то, как не видеть снов. Или хотя бы перестать чуть не убивать себя ими.
– Контроль не получишь во время сна, – ответил он и сунул мне в руки книгу.
Я удивленно уставилась вниз – мол, что это? – а когда снова подняла глаза, Инисар уже исчез.
– Прямые ответы не получишь от нурийцев, – пробормотала я и вздохнула.
А потом с большим интересом осмотрела книгу. Довольно толстую, с прочно прошитыми тетрадками кремовой шероховатой бумаги, с гладкими, ничем не украшенными деревянными обложками. Она выглядела только что сделанной; раскрыв ее, я увидела четкие, аккуратные строки. Написанные на старомуинском, прочесть и понять который я могу не лучше, чем староанглийский. Я фыркнула, но аккуратно пролистала ее всю страница за страницей, записывая в личный журнал – и надеясь на полезные иллюстрации.
После чего наступило время предстать пред грозными очами. Я уже проверила «своих» капитанов, но Мейз еще не вернулся с дежурства, а Рууэл спал. Поколебавшись какое-то время, не связаться ли с Таарел, капитаном второго Грифом Реганом или даже с Зен, я все же решила обойтись без предисловий и отправила Селки запись всего разговора. Письмо озаглавила «Нурийцы», продолжив в тексте «пишут очень аккуратно», и отослала копии Мейзу, Рууэлу и истен Нотре, а потом сидела, пытаясь вычислить, что же такое мне сунули. Явно не «Введение в пробные камни для идиотов», как я надеялась.