Подозреваемые
Шрифт:
— Только не говори, что хочешь уйти на пенсию по инвалидности.
— Нет, Луи, я мог это сделать, когда потерял ногу. Я остаюсь на Службе до конца. — Он подался вперед и заглянул в глаза члена правления. — Ты, должно быть, хорошо знаком со страховкой, которая полагается родным после гибели при исполнении служебных обязанностей.
— Да, а что?
— Лейтенант, сорока четырех лет, двадцать два года на Службе, погиб при исполнении. Это сколько получается?
Луи Котелок и Кастрюля закрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Ходят слухи, что
— Сколько, Луи?
Член правления ответил по-итальянски:
— Неужели ты действительно думаешь о том, что и у меня на уме?
— Я ничего не думаю. Сколько?
Луи Котелок и Кастрюля взял ручку и начал царапать цифры на листке блокнота.
— Я случайно знаю, что твой вымышленный лейтенант был членом и ДАПП и ДАЛ и поэтому имел страховку в обеих организациях. ДАПП заплатит семьдесят пять тысяч, а ДАЛ — сто. Кроме того, семье погибшего при исполнении положено единовременное пособие в размере годового оклада. По самым грубым подсчетам, это еще пятьдесят тысяч. Итак, для начала у нас двести двадцать пять штук.
Они переглянулись.
Луи Котелок и Кастрюля поднялся, чтобы проверить свои соусы. Он добавил специй в одну из кастрюль и вернулся на место.
— У вдовы будет возможность выбирать между пенсией и страховкой с разовой выплатой. Почти всегда мы рекомендуем страховку.
— Почему?
— Потому, что пенсия выплачивается ежемесячно, пока вдова жива, и выплаты прекращаются, если она умирает или опять выходит замуж. А при выплате страховки получается сразу кругленькая сумма.
— А что с налогами?
— Их почти нет. Несколько долларов местного налога и налога штата, вот и все.
— Как и все на Службе, я знаю, что страховка существует, но я не знаю ее условий и что она обеспечивает. Объясни мне, пожалуйста.
— Страховка началась несколько лет назад, когда закон штата потребовал обеспечить пенсионные права парней, погибших на Службе через двадцать лет после поступления. По этой страховке твой лейтенант вышел в отставку за день до гибели. При таком стаже ему полагается годовая пенсия в двадцать семь тысяч. Пенсионный отдел посмотрит в статистические таблицы и увидит, что он мог бы прожить в среднем еще шестнадцать лет. Тогда они умножат его годовую пенсию на продолжительность жизни. — Луи Котелок и Кастрюля произвел вычисления в блокноте. — Это значит четыреста тридцать две тысячи в придачу к групповой страховке и годовой зарплате, которую выплачивают из бюджета города. Все вместе это составит шестьсот пятьдесят семь тысяч. И к этому можно добавить какую-нибудь личную страховку, если она у него была.
Скэнлон обмяк в кресле и хлопнул себя ладонью по лбу.
— Вдовы полицейских, погибших при исполнении служебных обязанностей, — богатые женщины!
— Деньгами мужа не вернешь, а если у них есть дети, которых надо растить и посылать в колледж, эти деньги быстро растают.
Скэнлон продолжал размышлять.
— А как насчет денежных пожертвований коллег и просто знакомых?
— Это неплохое подспорье. Если дело было громким, сочувствие общественности гарантировано, особенно когда остаются дети, да еще один из них недоразвитый, а у второго болезнь Дауна. Иногда суммы пожертвований выражаются шестизначными цифрами.
— Спасибо, Луи, — сказал Скэнлон, вставая и подходя к жаровням.
Он взял деревянную ложку, зачерпнул немного соуса, проглотил.
— Недурно, Луи, недурно. Но, по-моему, можно добавить еще немного чесноку.
Продолговатое лицо комиссара Роберто Гомеса выражало тревогу, когда он слушал доклад Скэнлона о последних новостях в деле Галлахера — Циммерман.
Кроме него в кабинете на четырнадцатом этаже были непосредственный начальник Скэнлона, заместитель начальника следственного управления Маккензи, и инспектор Шмидт, Герман Германец.
— К черту, Скэнлон! — вскричал комиссар, сердито хлопнув ладонью по столу. — У вас нет никаких доказательств, подкрепляющих вашу новую версию. Нам не с чем пойти в суд. Вы не хуже меня знаете, что суд не принимает показания, полученные под гипнозом.
— Комиссар, — возразил Скэнлон, — необходимо отработать версию о страховке. Она может привести к какому-то результату, а может и не привести. Что касается гипноза, то использовать его разрешено. И благодаря ему мы узнали, что преступление совершено женщиной.
— А если не женщиной? — подал голос Маккензи. — Тогда все расследование пойдет по ложному пути.
— Я отрабатываю все версии до конца, даже если они ведут в тупик, как было в случае с Эдди Хэмилом.
— Объясните мне свою новую версию, — попросил комиссар Скэнлона. — Вы думаете, что Галлахера могли убить из-за страховки и что сержант Джордж Харрис и миссис Галлахер загримировались и убили ее мужа. Такова ваша главная мысль?
— Да.
— Тогда ответьте мне, лейтенант, — сказал комиссар, — кто и почему убил доктора Циммермана и его жену?
— Не знаю, — ответил Скэнлон, внутренне напрягаясь.
— Допустим на минуту, что я поверил в вашу новую теорию, хотя я сразу заявляю, что не верю в нее. Как вы будете продолжать расследование? — спросил Гомес.
— Если преступник, который убил Галлахера и Йетту Циммерман, и впрямь был женщиной, и если этой женщиной была миссис Галлахер, и если Джордж Харрис был соучастником, тогда мы знаем, где искать необходимые для обвинения улики.
— Слишком много «если», — сказал Гомес.
— Объясните мне, пожалуйста, о каких уликах вы говорите? — обратился Маккензи к Скэнлону.
— Ружье, из которого были убиты Галлахер и Йетта Циммерман, ковбойские сапоги, которые оставили след на крыше «Кингсли-Армс», винтовка, из которой убили доктора и его жену, и грим, которым пользовались, чтобы сделать женщину похожей на мужчину.
— Господи, вы думаете, что они до сих пор хранят все это? Да они избавились от всего сразу после убийства! — заявил Маккензи.