Подозреваются все [Мы все под подозрением]
Шрифт:
— Черт побери… — шепнула Моника с явным одобрением.
Трое мужчин заглянули на минуту в конференц-зал, затем направились в последнюю комнату, которая была пустой, так как Моника стояла с нами, а Ольгерд сидел у Витека в кабинете. Мы молча наблюдали за ними, потрясённые незаурядной внешностью прокурора.
— Ну? — сказала Ядвига. — Что я вам говорила?
— Хо-хо, — отозвалась Анка, что можно было истолковать по-разному, но через минуту добавила с сомнением: — Он, наверное, нетипичный?
Вместе с ними я тоже находилась в состоянии созерцания, но внезапно меня озарила превосходная мысль. Я покинула их и на цыпочках вошла в дамский туалет.
В каждом бюро есть свои тайны. В дамском туалете было такое местечко около умывальника, из которого можно было услышать любой звук в комнате главного бухгалтера, при условии, если расположиться там на корточках или на четвереньках. Об этом случайно стало известно только нам с Алицией. Мы открыли этот секрет, когда однажды у Алиции порвались бусы. Теперь я застыла в этом неприглядном месте в довольно странной позе и слушала…
Капитан, которого я узнала по голосу, как раз закончил описывать обстоятельства преступления и расположение помещений в бюро, после чего мне удалось услышать объяснение самого непонятного обстоятельства.
Я узнала, что Тадеуш был оглушён сзади твёрдым предметом, осторожно опущен на пол, а затем задушен этим несчастным пояском. Твёрдым предметом оказался наш служебный дырокол, единственная вещь в конференц-зале, на которой не было обнаружено никаких отпечатков пальцев.
— Примите во внимание, — говорил капитан, — что его ударили достаточно легко, так что он, по-видимому, только на мгновение потерял сознание. Кожа на голове, правда, содрана, но кость не задета. Это преступление было инсценировано определённым образом. По каким-то причинам убийце было нужно, чтобы все выглядело именно так, как было перед этим предсказано…
Я замерла на четвереньках под умывальником, и холодная дрожь пробежала у меня по спине. В свете его объяснений я даже сама себе казалась наиболее подозрительной.
— …кто последний им пользовался?
— Ещё не знаю, мы должны будем это установить…
Я грустно и сочувственно покачала головой. Расследование на тему, кто последний пользовался дыроколом в нашем бюро, могло продолжаться до судного дня. В нормальных обстоятельствах, неизвестно почему, никто никогда не хотел признаваться в пользовании ни одной из постоянно нужных вещей, а теперь, после преступления?.. Все отопрутся!
Капитан продолжал дальше, все больше пробуждая мой интерес:
— Среди вещей, найденных при убитом, находилось вот это!..
В комнате главного бухгалтера наступила минутная пауза, потом кто-то из мужчин протяжно свистнул. Мне стало безумно интересно. Что такое они могли найти у Тадеуша?!..
Мужчины продолжали молчать.
— Интересно, — наконец сказал кто-то из них.
— Надо все внимательно обдумать, это может быть исходным пунктом…
Я чуть не сошла с ума в этом дамском туалете. Отдала бы не знаю что, чтобы хоть на минуту заглянуть туда! Неслыханно взволнованная, я продолжала слушать дальше, как трое мужчин комментируют высказывания Марека на тему «почему именно Столярек?» и принимают во внимание возможность ошибки в том, что касается жертвы, как собираются выяснить, не — замышлял ли кто бросить подозрение именно на меня, и как оценивают нашу психику на примере картины Лешека.
— …вы сами должны это увидеть, — сказал капитан.
Потом я услышала недоброжелательное высказывание о Яреке, который явно что-то крутит со своим присутствием на рабочем месте, и наконец прокурор, голос которого я уже отличала, сказал:
— Ничего не поделаешь, панове, мы должны немного отступить от процедуры. Начинаем допрос на месте. Если выпустим их домой, все пропало и мы ничего не узнаем. Займём кабинет и этот конференц-зал, как только уберут труп…
Так и не узнав, что за предмет был найден у Тадеуша, я вышла из туалета совершенно заинтригованная.
В центральной комнате была почти дружеская атмосфера. Большое количество собравшихся комментировало действия следственных властей и обсуждало методы поисков преступников.
Высказывались различные и совершенно нереальные предположения. Збышек повернулся ко мне.
— Пани Ирена, я хотел извиниться перед вами.
— За что?!
— За то, что я вам говорил. Извините меня, я был в жутком состоянии.
— Пан Збышек, во-первых, вы прекрасно знаете, что я питаю к вам слабость и все вам прощу, а во-вторых, не преувеличивайте. Мы все нервничали и все говорили разные глупости.
— Но я бросил на вас подозрение.
— Ерунда. Если это избавит вас от угрызений совести, я готова также бросить подозрение на вас.
— Нет, благодарю вас, лучше не надо. Я предпочитаю угрызения…
— Из этого ответа можно сделать вывод, что ты ещё хуже, чем угрызения совести, — любезно сказал Марек. Он сидел с чашкой кофе у маленького столика и с философским отречением курил сигарету. — Ты не знаешь, долго нас будут держать в этом принудительном заточении?
— А, вот что! — припомнила я. — Что ты наболтал? Дал им понять, что произошла ошибка в выборе жертвы…
— А разве ты другого мнения?
— Не знаю, не обсуждала этот вопрос с убийцей. Пока ищу врагов Тадеуша, но в ближайшее время начну искать врагов Витека.
— Что ж, ты без труда составишь себе прекрасную коллекцию. Не говорю уж о том, что не поставил бы голову за невиновность руководителя мастерской или главного бухгалтера. В связи с занимаемым ими положением это для меня наиболее подозрительные люди. Так до каких пор это будет продолжаться?
— До тех пор, пока не найдут убийцу. В наших собственных интересах дать его схватить как можно быстрее. Да, Алиция, что тебя так интересует?
— Сейчас, — сказала Алиция. — Пан Збышек, что означали эти странные выкрики Стефана? Это он убил Столярека?
— Совсем наоборот, — вздохнув, ответил Збышек. — Он ему одолжил деньги…
— Как это? — вырвалось у Казика. — Он тоже?!..
— Ах! — сказала Алиция и протяжно свистнула. Мы взглянули друг на друга с внезапным озарением.
— По-моему, я чего-то не понимаю, — сказал Марек с интересом. — У меня такое впечатление, что в последнее время в мастерской появились какие-то тайны. Может быту приоткроете завесу?.. Хотя нет, уж лучше после того, как следствие закончится, сейчас плохо слишком много знать.