Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов

Тавада Ёко

Но автобуса нет как нет. Что ж, остается только набраться терпения и ждать. Время от времени о себе дает знать разрастающееся в тебе раздражение, и ты без всякого смысла глядишь в черное окно, завидуя всем этим умиротворенным людям вокруг тебя, которые верят в появление призрачного автобуса.

Тут откуда-то сбоку выплывает красивое лицо — то ли мужчина, то ли женщина. «Вас, кажется, показывали по телевизору. Вы, случайно, не пианистка?»

Если это женщина, то голос с хрипотцой, возможно, предполагает некую провокацию; если же голос принадлежит мужчине, его можно счесть чистым и звонким. Голос таит медовую сладость любовного свидания, но ты в ответ равнодушно бросаешь: «Интересно, когда все-таки появится автобус?» И вот от сладости и

романтизма уже ничего не осталось, ни капли. Люди здесь не теряют времени зря: они флиртуют, говорят комплименты, им хорошо и без всякого автобуса, но ты не в состоянии разделить их восторги. Вместо того чтобы плыть по течению, доверить судно капитану, ты приковываешь свою жизнь к расписанию, мечтаешь о поездах, которые не выбиваются из графика, чтобы устремиться в суетливое будущее.

Но вот из темноты послышался звук моторов — прибыли автобусы. Кто-то ринулся к ним, кто-то стал подниматься со своих мест с неохотой и ленцой. Ты бросилась в первый автобус и села на переднее место. Своими фарами автобус пробурил во тьме тоннель света и двинулся в него. И вот мы уже на границе. Ты видишь флаги — бельгийский и французский и ахаешь от догадки: значит, мы ехали не по Франции, а по Бельгии. В Бельгии говорят по-французски, и там тоже в ходу франки. Но только бельгийский франк в несколько раз дешевле французского… Вот почему официантка так разволновалась от твоей щедрости, когда ты расплатилась с ней французской купюрой и сказала «сдачи не надо». Наверное, она начала тебя презирать — так ведут себя только мерзкие нувориши. Ты забыла, что между Гамбургом и Парижем расположена Бельгия, и за эту ошибку пришлось заплатить немалый штраф.

Но вот ты наконец в Париже. Такси выстроились в ожидании пассажиров. Прыгаешь в машину, называешь адрес. «Дорога забита, уж и не знаю, когда на месте будем». При этом водитель напевает себе под нос и пребывает в прекрасном настроении. Забастовка — это, наверное, весело. Жизнь замирает, и город превращается в прогулочную площадку.

Несколько лет назад ты оказалась в Марселе во время забастовки мусорщиков. Возле дорог — горы мусора. С каждым днем они становились выше и выше. Вскоре, чтобы увидеть вершину, приходилось задирать голову, но забастовка все не прекращалась. Под летним солнцем пищевые отходы стали гнить. «Ну и вонь!» — сходились в своих ощущениях самые разные люди. В воздухе чувствовалось какое-то праздничное возбуждение. Когда же забастовка закончилась, горы мусора исчезли в мгновение ока. Если эти горы сумели так быстро ликвидировать, то возникает подозрение, что трудности кто-то создавал нарочно.

Шофер продолжает что-то напевать, всем своим видом показывая, что никуда не торопится. Однако ему удается каким-то образом избегать пробок, на резких поворотах он демонстрирует ловкость и чувствует себя на улицах города как рыба в воде. Ему, похоже, можно довериться. Ты откидываешься на сиденье и вскоре добираешься до театра — ровно в два часа. На дверях висит большой лист бумаги, надпись на нем гласит, что ввиду всеобщей забастовки представления отменяются. Тут ты и вправду свирепеешь, но на тяжелую металлическую дверь это не производит никакого впечатления. Ты ей жалуешься: «И чтобы приехать сюда вовремя, мне столько пришлось вытерпеть!» В ответ — молчание. Дверь не открывается. Пинаешь ее изо всех сил. В первый раз в жизни бьешь ногой в дверь. Но дверь хранит молчание и даже не шелохнется. Ты еще раз бьешь по ней ногой и в результате привлекаешь внимание трех мальчишек — они показывают на тебя пальцем и гогочут.

— Что вы ржете? Почему не в школе? — кричишь ты, но они продолжают смеяться. Наверное, и учителя бастуют. А может, им на уроке обществоведения дали задание изучить особенности забастовки? Наверняка им уже объясняли, что есть такое право — право на забастовку, может, их даже учат тому, как эти забастовки организовывать. В это время никто ничего не должен бояться. От ярости ты прямо на месте делаешь сальто. Тут мальчишки перестают гоготать и смотрят на тебя с явным уважением. Вот она, сила искусства! Теперь делаешь колесо — приходишь в себя.

Потом ты находишь ближайшую станцию метро и отправляешься на Северный вокзал. Запыхавшись, подбегаешь к кассе: «Мне срочно надо в Гамбург!» Кассир равнодушно отвечает: «Поезда не ходят».

— И что прикажете делать?

Кассир все так же бесстрастно объясняет: «Доехать автобусом до Брюсселя и пересесть на местный поезд».

Опять в Бельгию! Все эти железнодорожники — одного поля ягодки. Всего на одну ночь ты забыла про существование этой страны. И теперь в наказание всю жизнь возвращаться туда? Но проклинать Бельгию не имеет смысла. На Бельгии никакой вины нет. Просто нужно усвоить, что такая страна есть и она тебе не соринка в глазу, чтобы по первому желанию небрежно смахнуть ее.

Водитель автобуса потрясает пачкой денег и зазывает пассажиров: «Отправляемся! Отправляемся!» Как только набьется полный салон, так сразу, мол, и тронемся. Тебе немного не по себе, что он зарабатывает на людских бедах. Ведь у тебя билет на поезд. Почему ты должна платить еще и ему? Когда забастовка кончится, железнодорожникам поднимут зарплату. Интересно, а тебе-то кто-нибудь компенсирует потери? Ведь у тебя так мало денег! И все-таки приходится подавить закипающий гнев, купить билет, сесть в автобус. Ты решаешь больше ни о чем не думать.

Автобус мчится по полям. Вдалеке виднеются стада. Странно: когда коровы щиплют траву, их морды повернуты в одном и том же направлении. Ты рассчитывала поехать ночным поездом, получить приличный гонорар, вернуться обратно также ночным… А вышла какая-то ерунда. Лучше бы выкинуть свои честолюбивые мечты о поле чудес, присоседиться вот к этим коровам и щипать вместе с ними траву.

Тут вдруг слышится оглушительный стрекот моторов — в небе появляются три маленьких самолета. Ты ахаешь от неожиданности. От одного из самолетиков — метрах в трехстах от автобуса — валит черный дым, и он начинает падать, носом в землю. Только ты успеваешь подумать, что впервые в жизни наблюдаешь крушение, как самолетик перед самой землей вдруг задирает фюзеляж и вертикально взмывает в небо. Ты вся цепенеешь, крик застревает в горле. Тогда второй самолетик пускает струю черного дыма и начинает падать. «Ничего себе!» — думаешь ты, но перед самой землей он тоже выправляется и круто уходит вверх.

Американец, сидящий впереди, замечает: «Гляди-ка! Военные упражняются!»

Ты вздыхаешь с облегчением. Но тут накатывает чувство негодования. Вот еще, защитнички нашлись! Совсем распоясались, развлечение себе устроили. Если у них столько свободного времени, пусть бы лучше подбросили нас до Брюсселя.

Наконец мы в Брюсселе. Вот это здание и есть вокзал. По крайней мере, так сказал водитель. Только никакого перрона не видно. И электричек тоже. Бродишь по кругу без всякого проку по каким-то немыслимым издевательским конструкциям. Наконец появляется табло с расписанием. Успокаиваешься немного. Только все поезда идут в Лондон.

Что, теперь только до Лондона можно доехать? Еле-еле до Брюсселя добрались… Ноги подкашиваются. Да, беда не приходит одна. Будто ты заплакала, а слезы оказались не горькими, а сладкими — еще и пчелы налетели тебя жалить. Небось, в Лондоне тебе скажут: отсюда только до Дублина можно доехать. А дом-то все дальше и дальше. Но, может, так и надо? Ты ведь бродячая артистка. Рот не разевай, выбрось ложку, палочки для еды тоже выкинь. Все выбрасывай, со всем прощайся — со всеми своими планами, замыслами. Опустошись — просто смотри. Поспешишь — людей насмешишь. Гляди-ка а ведь это платформа «Евростара». Вот почему все поезда идут на Лондон. Все, успокоилась. Впрочем… Может, и вправду в Лондон махнуть? Делать крюк за крюком по самому длинному маршруту, ведущему домой? Любопытно было бы проехаться под проливом Па-де-Кале. Там, наверное, еще темнее, чем во сне.