Подпись «Пикпюс»
Шрифт:
Воздух посветлел. Под деревьями, вдоль реки, незаметно устроились рыболовы, подошедшие, несомненно, из деревни на другом берегу. Затарахтел мотор. Г-н Блез с сигаретой в зубах сидит на корме, забросив блесну, лодка идет вверх по течению.
– Хорошо спалось?
– А вам?
Ритм ускорялся. Люди в пижамах и халатах расхаживали взад и вперед, обе служанки, теперь уже одетые, разносили по номерам подносы с завтраком.
– Ты здесь, Мегрэ? Что ты делаешь?
Ничего он не делает… М-ль Жанна… Любопытно, что г-жа Руа занесла ей линей
Дети завтракают под деревьями, за маленькими столиками. Полуголые парочки несут на плечах лакированные байдарки, молодой человек в толстых очках поднимает парус на крохотной синей яхточке.
– Поудить не собираешься?
Нет. Мегрэ никуда не собирается. Побриться и одеться он заставляет себя только в десятом часу. Завтракает колбасой и стаканом белого вина. Куда хватает глаз, Сену бороздят лодки, байдарки, миниатюрные яхты, через каждые полсотни метров – неподвижный силуэт рыболова.
Часы текут так же неспешно, как воды реки. Служанки уже расставляют приборы к полднику, и несколько прикативших из Парижа машин выезжают с гостиничного двора. Г-жа Мегрэ, не умеющая сидеть без дела, принесла вышивание. Из принципа – они же за городом! – она сидит на траве, хотя вокруг куча свободных плетеных кресел.
Один за другим возвращаются байдарочники, кое-кто из удильщиков – тоже; другие, те, что позаядлей, как, например г-н Блез, захватили еду с собой.
Г-н Блез, без сомнения, поднялся далеко вверх, в направлении Сен-Пора: целое утро лодку его никто не видел. Правда, начиная от поворота другой берег густо порос тростником, придающим пейзажу известную экзотичность, – это нечто вроде водяных джунглей, куда укрываются влюбленные на своих байдарках.
Изидор успевает все – принести вино, сгонять на машине в Корбейль за мясом, проконопатить лодку, давшую течь.
Три часа. Г-жа Мегрэ с покровительственным видом поглядывает на мужа, задремавшего в кресле. Еще немного, и она попросит окружающих не шуметь.
Сон у комиссара, однако, не глубокий, раз он услышал телефонный звонок. Он смотрит на свои часы, встает и подходит к дому как раз в тот момент, когда появившаяся на пороге служанка объявляет:
– Просят господина Мегрэ.
Это Люкас. Комиссар поручил ему наблюдение за домом на бульваре Батиньоль и велел позвонить около трех.
– Алло, шеф…
Ого! В голосе бригадира слышатся плаксивые нотки.
– У меня накладка, хоть я и принял все предосторожности… Утром я заметил, как задвигались шторы в одном из окон. Нет, нет, узнать меня было нельзя: я переоделся клошаром и…
– Идиот!
– Что? Что вы сказали?
В уголовной полиции каждый знает, что Мегрэ ненавидит переодевания. Но разве остановишь Люкаса: его хлебом не корми – дай роль сыграть.
– Короче, шеф, около одиннадцати…
– Кто вышел?
– Мать. Даже не
– Где она отделалась от тебя?
– Откуда вы знаете?.. Она сошла на станции Сен-Жак… Представляете себе? Бульвар совершенно пуст. У выхода из метро одно-единственное такси. Естественно, она садится в него, и машина уходит. Я безуспешно проискал другое целых десять минут.
– Черт побери!
– Я записал номер ее такси… Кстати, шеф, он липовый – не значится в списках номерных знаков. Потом я вернулся на бульвар Батиньоль; правда, сперва переоделся.
– Ты хоть сейчас-то в своем естественном виде?
– Да… Привратница сказала, что госпожа еще не возвращалась. Старик, должно быть, заперт у себя в комнате: он не выходил. Барышня тоже.
Безлюдный Париж, где авеню или улицы кажутся сейчас более широкими, более светлыми… Она выбрала бульвар Сен-Жак, один из самых отдаленных в городе…
Мегрэ суровеет.
– Ладно, – ворчит он.
– Что мне делать?
– Ждать. Позвонишь, когда она вернется. Да, вот еще что. Присмотрись к ее обуви. Мне надо знать, в пыли она или нет.
– Понял, шеф.
Врет. Ничего он не понял. Мысль, которая мелькнула в голове у Мегрэ, настолько смутна…
Комиссар выходит из телефонной кабины, слоняется по гостинице, улыбается г-же Руа в ответ на ее улыбку. Правда, улыбка у нее печальная.
– У меня все эта бедняжка из головы нейдет, господин комиссар.
– Не была ли она накоротке с кем-нибудь из ваших клиентов?
– Нет, по-моему, нет. Она держалась довольно неприметно… А вот ее столик. Как посмотрю в эту сторону, так плакать хочется… Она обожала детей. Поэтому часто проводила время с госпожой Риалан, женой зубного врача. У той их двое – Моника и Жан Клод.
Мегрэ стоит на пороге. Лицо его утратило недавнюю беззаботность, такую естественную в погожее воскресенье. Ему не дает покоя одна мелочь: история с единственным такси у метро Сен-Жак. Да, это удар настоящего бильярдиста. Кто вот так провел Люкаса, тот далеко не ребенок, не какой-нибудь дилетант!
Неужели миниатюрная нервная г-жа Ле Клоаген окончательно исчезла? Комиссар убежден в противном. Тогда зачем ей понадобилось хоть на несколько часов избавиться от всякого надзора? Чтобы с кем-то встретиться? Спрятать какие-то документы в надежном месте? Или…
Чу! Комиссар издалека узнает назойливое тарахтение. Это подвесной мотор г-на Блеза. Вскоре в вихре солнечных брызг возникает высоко задранный нос лодки и неподвижная фигура рыболова, который, заложив щегольский вираж, подводит суденышко к причалу и сбрасывает газ.
Как всегда при возвращении любого рыболова, к причалу подходят несколько гуляющих и устремляется Изидор.
– Удачно порыбачили, господин Блез? Давно уже привыкнув к подобным вопросам, тот почти равнодушно цедит:
– Две щуки, и, в общем, недурные.