Подпольная империя

Ромов Дмитрий

Я бью не желающего сдаваться моджахеда локтем в нос, и он, дёрнувшись, обмякает. Вырываю из его руки удлинённый Кольт 1911 и бросаюсь к окну.

— Заберите чемодан и Махмуда! — командую я своим ребятам, и прыгаю на лестницу.

Ибрагим, держась за окровавленный бок и припадая на ногу, похожий на переломанного паука или робота-трансформера, ковыляет вниз по лестнице. Как он ещё на ногах-то стоит…

Я прицеливаюсь и посылаю пулю. Он вздрагивает и замирает. Тело, вмиг утратив жизненные силы, обрушивается вниз на лестницу,

как крепкое бетонное здание, идущее под снос и подорванное заложенными в его основание зарядами.

Время восстанавливает бег. Из открытой двери появляются парни, волокущие окровавленного Абдуллу. Чемодан! Чемодан они не взяли. Мне приходится подняться на один пролёт и снова забежать в комнату. Теперь она выглядит иначе. Повсюду следы выстрелов и кровь. Расстрелянный старец на полу и ноги того, второго чувака, торчащие из ванной.

Я подскакиваю к тумбочке, хватаю чемодан, поднимаю автомат и возвращаюсь на лестницу. Машина уже стоит прямо у входа. Я распахиваю задние дверцы, бросаю свою добычу, вскакиваю внутрь и принимаю изодранного Абдуллу.

Похоже, совсем не привлечь внимания нам не удалось. Чуть поодаль от “Буханки” стоит кучка мужчин, внимательно следящих за нами. Блин! Кто-то машет руками, а от торговых лотков в нашу сторону бегут настоящие моджахеды с калашами и ещё несколько наших солдатиков.

— Скорее! — ору я своим ребятам.

Машина начинает двигаться, и они запрыгивают буквально на ходу. Раздаются выстрелы. Твою ж дивизию! Только бы никто не преградил дорогу — ни верблюды, ни овцы, ни вооружённые головорезы.

Уазик скачет по кочкам и колдобинам, хлопая задними дверками. Истекающий кровью Абдулла стонет на полу.

— Перевязывайте! — кричу я ребятам.

Мы выскакиваем из городка, оставляя погоню за собой и не встречая никаких препятствий. Водитель притормаживает, и я, наконец, захлопываю дверцы. Дальше едем молча. Только Махмуд, лёжа на полу, тихо вздыхает.

Доехав до части, где расстались с Айгюль, мы забираем её и мчимся в небольшой госпиталь. Капитан медслужбы принимает Махмуда и после осмотра сообщает, что придётся делать операцию, но жизни его ничего не угрожает.

Мы оставляем его на попечение врачей и отправляемся в обратную дорогу, такую же муторную и невесёлую. Когда, наконец, на второй день мы приезжаем в дом, где я сидел в яме, Айгюль отводит меня в сторонку.

— Егор, — говорит она, — тебе нужно побыть здесь пару дней.

— Опять в яме? — спрашиваю я.

Она улыбается.

— Нет, на этот раз не в качестве пленника, а в качестве гостя. Отдохнёшь, придёшь в себя, а я пока постараюсь поговорить с Фархадом Шарафовичем. Он человек очень занятой, но я надеюсь, завтра-послезавтра мне это удастся. Твои вещи в твоей комнате. Деньги я ему передам.

Я киваю. Может, так даже лучше, чем я бы выходил на Ферика Ферганского через Куренковского кагэбэшника. А может и не лучше. Пока не знаю…

—

А с Алишером можно что-то сделать? — спрашиваю я.

— В смысле? — хмурится она. — С каким Алишером?

— С Абдибековым, тем ментом, которого подставили. Ну, типа он своих пострелял.

— А что с ним сделать? — пожимает она плечами.

— Ну, он же не виноват и вроде как из-за меня пострадал. Если бы он не поехал меня встречать, ничего этого и не было бы.

— Я не знаю, как ему можно помочь, — разводит Айгюль руками. — Ты здесь вообще не причём. Они бы его в любом случае подловили, днём раньше, днём позже. Заявляться в милицию я тебе не советую, пойдёшь, как соучастник. Тут всё ясно. Так что не представляю, можно ли ему вообще помочь. Сейчас, как ты понимаешь, ему вышка светит.

— В том-то и дело…

Она долго пристально смотрит на меня, будто что-то взвешивая.

— Ладно, — наконец, говорит Айгюль. — Я подумаю об этом. Но ничего не обещаю.

Следующие два дня я пребываю в праздности. Кроме растяжки и ранних утренних прогулок по деревне, я лишь сплю и ем в компании Нематуллы. В статусе почётного гостя. Вероятно, после моих подвигов он относится ко мне более уважительно. А я к нему — почтительно, как к человеку старшему и более опытному. Хотя, это ещё неизвестно, у кого из нас опыта больше.

Постоянная жара, хоть я и начинаю к ней привыкать, всё ещё мучает меня, так что днём стараюсь не выходить из тени большого дерева. Даже обливания мутноватой водой в купальне не слишком помогают. Время течёт неспешно, и я стараюсь получать удовольствие от незапланированного отпуска. Хотя бы от гастрономической его части.

Вечером второго дня в комнату, выделенную мне, стучится дочь хозяина. На вид ей столько же лет, сколько и мне, но точно я не знаю. Она всегда очень смущается в моём присутствии и практически ничего не говорит. Сначала я пытался её разговорить, но потом махнул рукой.

— Идите, пожалуйста, ужинать, — робко бросает она и сразу исчезает.

Должно быть, получила строгие наставления от своего многомудрого отца, в том плане, что овцам не стоит приближаться к волкам. Я выглядываю из своей комнаты и гляжу вслед быстро удаляющейся девичьей фигурке. Платье с традиционным ярким орнаментом, чёрные косы, шапочка, шлёпанцы. Вспоминаю Рыбкину. Как там она во взрослой жизни? Надеюсь, у неё всё хорошо.

Выхожу на крыльцо, и та же барышня поливает мне на руки из чайника. Иду к дастархану, стоящему под моим любимым саксаулом и вижу там не Нематуллу, а Айгюль. На ней белая свободная блуза и голубая юбка. Чёрные сияющие волосы заколоты на затылке. Никакого хаки. Никакого хиджаба. Настоящая светская львица и красавица.

— Привет, — улыбается она мне.

— О, свет моих очей, о, отрада моей души, — произношу я, прикладывая руку к груди.

Хохочет.

— О, услада моего сердца… — продолжаю я.