Подростки
Шрифт:
– Ну я осторожно, ну, пожалуйста.
Его ладонь скользнула по трусикам, прошла вверх по животу, опустилась вниз, остановившись на самом интимном месте. Я изгибалась, я пыталась освободиться, но эта ласка, видимо, была сильнее меня, Мишка прижался еще крепче, и, развернув меня рукой, резко усадил на стол. Его лицо оказалось рядом с моим, он наклонился и поцеловал меня, сначала слегка, совсем осторожно, но, почувствовав, что я не сопротивляюсь, страстно впился в мои губы. Так меня еще никто не целовал, а то, что при этом своей жаркой ладонью он гладил меня там, внизу, все это привело меня в неописуемое состояние.
– Боже, что ты со мной делаешь...
– Неужели тебя еще никто не ласкал?
– Пусти, ты бессовестный...
– А как же Лидочка?
– я вдруг вспомнила, об упорных слухах о том, что Мишка и наша Лидочка, ну, это самое...
– Лидочка само собой...
И тут я резко освободилась от его обьятий, я встала со стола и отошла на некоторое расстояние. Лицо мое пылало, тело предательски дрожало, но я нашла силы, я стала хозяйкой положения, он вспомнил о другой, и этим вернул мне разум.
– Пошли домой, - сказала я.
– Посидим еще.
– Уже посидели.
– Давай встретимся завтра.
– Видно будет.
– Ты ведь ни с кем не гуляешь, давай будем вместе.
– Зато ты гуляешь со всеми.
– Ну чего ты разозлилась.
– Ничего, пошли домой.
Он встал, подошел ко мне, осторожно обнял, но теперь мне было не страшно, мы поцеловались, это был совсем не тот поцелуй, что минуту назад. Мы осторожно и тихо вышли из беседки, он слегка обнимал меня за плечи, я вдохнула всей грудью, я почувствовала, что стала чуть-чуть взрослее. Мы подошли к дому, ярко светила полная луна и было немного грустно.
– Так мы увидимся завтра?
– Завтра нет.
– А когда?
– Когда-нибудь, - я решила его немного помучить.
– Ну ладно, до свиданья, - он притянул меня к себе и свободной рукой сжал мою грудь.
– Пусти, ты с ума сошел, - я освободилась от его рук и побежала в подьезд.
Заснула я мгновенно и спала, как убитая. Утром я долго думала, как же быть с дневником, но решила, что буду писать все, как есть, а там видно будет.
Тетрадь Игоря
Мне нравятся короткие платья моих одноклассниц. Если кто не понял, я повторю Мне нравятся короткие платья моих одноклассниц. Я перестаю писать в тетради, когда некоторые девочки выходят к доске, и наша математичка требует, чтоб начинали писать повыше, так как условие задачи велико. Как я благодарен составителям задач, условие которых велико. Ну еще чуть-чуть, ну еще...
Девочка становится на цыпочки, и я, (наверное, не один я) начинаю пожирать глазами открывающуюся картину: короткое платье школьной формы поднимается все выше, обнажая стройные бедра, зимой они обтянуты тонкими чулочками, а сейчас, в май, наши ножки голые, но не известно, что будоражит воображение больше мелькнувшая застежка чулок или нежная голая кожа.
Но учебный год завершен. Отзвенел выпускной звонок, и мы, теперь девятиклассники, отпущены для летних игр и гулянок. Некоторые, правда, покидают школу, и это грустно.
Мать моя решила, (она у меня продавщица, а отец горбатит на заводе) так вот мать решила, что я должен и отдохнуть, и поработать. Она уже с кем-то договорилась, что я еду вожатым в пионерлагерь. Смешно, еще в прошлом году я был там в качестве пионера. А теперь буду вожатым, это, пожалуй будет поинтереснее, а главное, свободы будет побольше.
Зачем я шпарю в эту тетрадь? На выпускном, смех, да и только, Наташка предложила, чтоб мы, шестеро, клюкавших портвейн на чердаке школы, стали вести нечто вроде дневниковых записей, главное, чтоб ничего не утаивать. И все согласились. Для меня в этом нет труда, тем более, что что-то подобное я уже вел, и даже, если не буду писать, то к зиме у меня все равно найдется, что им показать из старых записей.
Вот, к примеру, это из марта этого года. Тогда я дружил с Танечкой, она на год меня моложе. Что входит в дружбу мальчишки пятнадцати лет и девочки в четырнадцать? Если кто думает, что только обсуждение книг и кинофильмов, прогулки при луне и без нее, тихие поцелуйчики, тот сильно ошибается. Танечку я знаю с самого детства, мне было лет шесть, когда нас познакомили. Мне было девять, ей восемь, и мы, помнится, играли в маму-папу. Нас было две пары. Мы с Костей и Танечка со своей одноклассницей. Девочки сами пригласили нас к Танечке в дом. Родителей не было, мы стали бутузится на диване, затем Танечка сказала, что будем играть в маму-папу, и что нужно лечь парами на разные диваны.
Что мы с радостью и сделали. Я до сих пор помню хмельную радость от первых обьятий, помню, что стал целовать ее в щеки, она хихикала, и вдруг сама поцеловала меня в губы. Давайте делать детей, сказала ее одноклассница, давайте, давайте, обрадовалась Танечка, но как, как делать, я совсем не знал, учись, кивнула головой Танечка на соседний диван. Я повернул голову и увидел, что Костя оседлал Танину подружку, и всем телом делает движение, словно скачет на лошадке. Клетчатая юбка девочки сбилась на животе, видны были голые бедра и короткие желтые панталончики.
Я мигом оседлал Танечку, я стал делать также как Костя, и скоро почувствовал как во мне нарастает какое-то неведомое чувство, писюн мой вдруг стал большим и твердым, я елозил по Танечкиному животу, мы были совсем одеты, я видел, с каким радостным интересом она принимает мои движения, я наклонился и поцеловал ее в губы, я продолжал целовать ее, я опустил правую ладонь вниз и, (до сих пор поражаюсь собственной наглости) незаметно ухватил пальцами подол ее тонкого платья и дернул его кверху, обнажив ее живот, туго обтянутый голубыми трусиками.
Я продолжал свой скач, но между нашими телами уже было на одну преграду меньше, и мне было особенно радостно и жутко это осознавать. Но главное, что Танечка, видимо, не почувствовала моей наглой шалости, ибо, когда наши партнеры по папе-маме перестали скакать, ну хватит вам, сказал Костя, и я с великим огорчением оторвался от подружки, я встал, она стала переходить из положения лежа в положение сидя, и вдруг она увидела, что подол ее платья смят на линии талии. Судорожным рывком она одернула платье, и лицо ее вдруг вспыхнуло густым румянцем. Этот румянец проявлял себя все последующие годы нашей дружбы. Дружили мы долго и по-разному. Теперь, когда мы стали старше мы уже не играем в папу-маму, но если случится сыграть, то неизвестно, чем это все закончится. Наша, с позволения сказать, дружба с Танечкой, ни для кого не тайна, это имеет свои плюсы и минусы. Минус, то что все знают и с другой девушкой водить хороводы сложнее.