Подростки

Болтогаев Олег

— Ты что, уже кончил, что ли?

Рот бантиком, ангельский голосок. Словно из недавнего детства.

Только слова такие взрослые.

Я вышел из тамбура и быстро пошел по коридору с сторону своей палаты.

Сергей подвалил минут через десять. Он уселся на кровать и стал лениво раздеваться.

— Ты — как кот после блядок, — тихо сказал я.

— Не спишь, что ли? — спросил он радостно.

— Нет. Ну, как у тебя дела?

— Класс.

— Что? Не томи душу.

— Ты только никому, — он опасливо оглянулся.

— Не боись. Могила.

— Кинул

палочку.

— Да ну?

— Да. И вчера, и сегодня.

— Она была целкой?

— Да нет, вроде бы.

— Ты что, не понял?

— Понимаешь, место такое, что приходится все делать молчком, она вроде бы и пискнула в первый раз, но так, неявно.

— Здрасте, разве это определяется по писку?

— Нет, конечно. Ну, то, что ты имеешь в виду, я не почувствовал. Толкнул — и уже в ней. Но разве это главное?

— Ей понравилось?

— Да, особенно вчера, в первый раз. Сегодня я что-то поторопился.

— В смысле?

— Ну, похоже, она не кончила.

— Так пойди, заверши начатое.

— Ну, ты весельчак. Сам бы попробовал в таких антисанитарных условиях. Я накачиваю ее, а сам только и думаю, хоть бы не застукали, хоть бы не застукали. А она, наверное, и подавно не может расслабиться.

— Тяжело тебе.

— Кончай подкалывать. Сам-то что, так и будешь жить воспоминаниями?

— Не знаю.

— «Не знаю», «не знаю». Столько девок, а ты распустил нюни по Мариночке.

— Слушай, а Ольга не боится залететь?

— Не-а. Она говорит, сейчас неделя такая — можно по полной программе.

— Ей когда выписываться?

— На той неделе.

— А тебе?

— И мне.

Он укрылся простыней и сладко зевнул.

— Ну, все. Спать хочется нестерпно. Бай-бай, — он зевнул еще раз.

— Пока. Счастливчик.

— Угу. Ты давай, не теряйся. А то не будешь знать, как с невестой обращаться.

Заснул он мгновенно. Впервые в моей жизни встретился человек, который так искренне рассказывал о своих любовных похождениях. Я был ему благодарен. Я, как губка, впитывал его рассказы, я наполнялся ими. Большой и сильный, он был еще и на редкость добродушен. Его любили все — и пацаны, и врачи, и медсестры, и девочки.

На его откровенность я ответил своей откровенностью. Я рассказал ему про Ирку, про Вовку, про кино. Нашел, чего переживать, расхохотался он. Я тоже невольно поддался его настроению и рассмеялся.

Когда он выписывался и, обходя палату, жал каждому из нас лапу, я чуть не расплакался.

Наверное, я сентиментален.

Тетрадь Наташи

Вот и кончилось лето. Приподнятое настроение первого учебного дня оказалось испорчено — нам дали нового физика. Какой он, новый, никто не знает, но вот прежнего мы все очень любили. Кроме физика, у нас новая немка. Тут нам не везет вообще хронически: за пять лет изучения — пять разных учителей. В том году была такая карикатура, что не описать словами, наша немка была картавая, мы и по-русски ее плохо понимали, что уж говорить о немецком.

Новый физик — серость, это стало ясно с первого дня. Он не нашел ничего лучше как читать вслух учебник. С задних рядов стали подхихикивать. Игорь, язва, стал тоже читать учебник вслух, вторя физику, те же строки, только совсем тихо, получился смешной бубнеж, теперь рассмеялись почти все.

В результате физик разозлился и выгнал Игоря с урока.

Зато немка у нас — всем на загляденье. Совсем молоденькая, она только в прошлом году закончила школу (не нашу, правда), не прошла по конкурсу на иняз, и ее определили к нам в учителя. Она очень старается, но есть проблема, пацаны так жадно ее рассматривают, что она, в итоге, смущается, а они еще больше наглеют. Она, конечно, очень красивая, но, помимо этого, она еще и классно одевается. Все так продумано, так модно, но ее короткие юбки сильно смущают наших мальчиков.

Они, наши мальчики, за лето так выросли, особенно Игорь, Мишка, Лешка.

Даже Димочка подрос, но в строю на физкультуре он все равно последний. К нам пришла новенькая, и Мымра посадила ее с Димкой. Он доволен, как слон.

Девочки тоже сильно изменились. Ленка стала вообще как взрослая.

Лидка со мной не разговаривает. Ну и пусть. Я ничего ей не должна.

После того злополучного свидания, когда какой-то тип нас напугал, мы с Мишкой больше не встречались. Он уезжал к тетке и вернулся, едва не опоздав к первому сентября.

Первый учебный день очень важен. Определяется, кто с кем будет сидеть.

Классуха пытается влиять на этот процесс, но это получается у нее жидковато.

Димочку и новенькую она одолела. Остальные сели — кто как хотел. Мишка сел позади меня. Я села с Тоней. Димка с новенькой на последней парте. Игорь с Вовкой напротив меня, в другом ряду.

— Завтра нужно три человека в библиотеку для систематизации книг. Шишкина, Осипов, кто у нас еще красиво пишет, давай ты, Степко, пойдете туда после второго урока. Осипов, ты за старшего, вот тебе ключ.

Классуха любит командовать. Она никогда не спросит, а хочет ли Шишкина перебирать книги, хочет ли она это делать вместе с Осиповым. Чапай в юбке. Она не дает нам покоя со школьной формой. В других классах попроще. Мы же ходим в форменных платьях и фартуках, как дореволюционные гимназистки. Вот только с длиной юбок ей совладать не удается. Такие купили, отвечаем мы в ответ на все ее требования удлинить и расширить. Нечего удлинять, вот, смотрите, остался всего сантиметр, только на кромку и хватает.

Такой вот маразм. И он крепчает.

Хорошо хоть не проверяет, какого цвета у нас трусики.

— Ну что, пойдем? — спросил Мишка.

— А куда деваться?

— Как ты живешь? — спросил он заботливо.

— Тихо и незаметно.

Он рассмеялся и отошел в сторону. Я почувствовала на себе чей-то взгляд, подняла голову — с другого конца класса на меня внимательно смотрела Лидка.

Наши взгляды встретились. Секунду-другую в воздухе мелькало электричество ревности, потом мы почти одновременно отвели глаза в сторону.