Подруги так не поступают
Шрифт:
Да какого хрена?! Бежать надо отсюда скорее. Ведь если ещё чуток расслабишься, задержишься, это уютное тихое болото так или иначе засосёт по самую макушку, и придётся тогда либо действительно к родителям назад ползти, с повинной, либо дальше с Галкой жить.
Марат представил и передёрнуло. Ну нафиг! Хотя она, конечно, ничего так, даже не ожидал, но… не, не, не. Ни за что!
И он уехал, как планировал, а Галка… Галка ничего не сказала, не уговаривала, не просила остаться, не восклицала «А как же я? Ну ведь мы же…» Прекрасно понимала, что случившееся, конечно, не то, чтобы случайность, но ведь ни к чему и не обязывало, ни её, ни его. Просто переспали, по обоюдному согласию. Дело житейское, ничего особенного.
Ну откуда Марат мог знать, что та единственная ночь спустя долгих тринадцать лет откликнется вот так?
10
Марат какое-то время задумчиво смотрел в пол, потом поднял глаза на Галку.
– Так почему ты мне до сих пор не сказала?
Она не отвела взгляда, не смутилась, не почувствовала себя виноватой, пояснила спокойно:
– А как бы я сказала? Ты же уехал.
– Ну а потом? – с напором произнёс он. – Когда в прошлый раз увиделись.
– А я и не собиралась, – по-прежнему спокойно и очень даже уверенно возразила Галка. – Совсем не собиралась. Я бы и сейчас не сказала, если бы… – Она остановилась на середине фразы.
Значит, вот как? Оказывается, на самом-то деле он для неё недостаточно хорош. Не достоин.
Только вот не время сейчас обижаться. Не зря же она замолчала, не договорив.
– Что ещё за «если бы»? – с наигранным осуждением начал он. – Скажешь тоже. Даже не думай.
– Марат! – резко перебила Галка, словно птица вскрикнула. – Не надо. Ты же понимаешь, почему я здесь и какая это болезнь. Мне очень приятно, что ты стараешься меня поддержать, подбодрить, убедить, что ещё можно что-то исправить, но, правда – не надо. Ничего не наладится, хорошо не будет, и чуда не случится.
Он даже не пытался встревать в её монолог, слушал, смотрел.
Галка и до этого была стройной, а теперь стала совсем худенькой. Детская припухлость щёк исчезла бесследно, скулы заострились, зато глаза стали ещё больше и выразительней, но под ними залегли серые тени. Ключицы выпирают, а шея тонкая-тонкая. Ещё и потому что целиком открытая – стрижка-то совсем короткая. Или, скорее всего, дело не в стрижке.
– Я знаю. Всё прекрасно знаю. Потому и попросила тебя прийти. У меня просто других вариантов нет.
Опять она замолчала, словно взяла короткий перерыв: передохнуть, набраться сил, сглотнуть распирающий горло комок, отвлечься – хоть на мгновение.
– А зовут-то её как? – поинтересовался Марат.
– Алина.
– Ясно.
Галина, Алина – да-а, у Галки фантазия! Хотя красиво, конечно. Он так и сказал вслух:
– Красиво. И почему-то на меня больше похожа. А другая – больше на тебя. Я на неё в первую очередь подумал.
Галка улыбнулась уголками губ, а потом неожиданно произнесла:
– Ты же заберёшь её к себе? Когда… если… – и снова она не договорила до конца. Потому что – страшно.
Галка с силой стискивала собственные пальцы, чуть ли не ломала, затем спрятала ладони между сжатых коленей, ссутулила плечи.
– Не хочу, чтобы её в детский дом забрали. Ну, там же… Не хочу! – Почти выкрикнула, впилась в него взглядом, жадным, пронзительным, отчаянным, предупреждая любые его реакции, забормотала скороговоркой, почти без пауз. – Марат, подожди. Не отвечай сразу. Пожалуйста, не отвечай. Вообще ничего не говори. Просто подумай. Хорошо? Подумай. Ладно? А потом позвонишь. Когда решишь. Только не сейчас. Не сейчас.
Но он, и правда, представления не имел, что делать. Только и смог – кивнуть, заверить коротко:
– Я понял. Понял. – и отвёл глаза. – Пойду тогда.
– Да, конечно, иди, – торопливо подхватила Галка, будто боялась, что он всё-таки заговорит о том, о чём она не просила, всё-таки решит прямо сейчас, и его решением окажется совсем не таким, какое она с надеждой ожидала.
А Марат не то, что решать и думать пока был не готов. Вышел из палаты, стремительно зашагал по коридору. Куда торопился? А кто его знает? Но что же теперь – неспешно ползти?
Коридор, с двух сторон стиснутый стенами с многочисленными дверями, вдруг расширился в один бок, образуя нишу с двумя окнами. Возле них кадки с цветами, кресла и диванчик. На нём сидели девчонки – не ушли, пережидали. Марат притормозил на мгновение, посмотрел на светленькую, Алину, а та и не заметила его. Зато тёмненькая вскинулась – встретился с ней взглядом, прочитал в глазах настороженный вопрос.
Нет, не станет он сейчас отвечать. Никому. Даже себе. Потому что… нечего ему сказать. И не хочется. Говорил же уже – не готов. Лучше что-нибудь делать. Это всегда понятнее, проще, действенней. Загрузить мозги чем-то привычным: поставки, сроки, сметы, переговоры.
Он зашагал дальше, поравнялся с постом дежурной сестры, та что-то записывала в журнале, но его появление не оставила без внимания, подняла голову. Марату именно это и было необходимо.
Он ведь вернулся сюда, в родной город, не только потому, что они с Пашей решили отделиться, организовать собственное дело, существовала ещё одна причина. Отец у Марата приболел, довольно серьёзно. Вот он и приехал, чтобы мать тут не одна. Только с отцом всё закончилось благополучно, и в больничной кухне Марат теперь немного ориентировался.
– У Галины Рогозиной из шестнадцатой кто лечащий врач?
– У Рогозиной из шестнадцатой? – медленно повторила медсестра, опять с интересом рассматривая Марата и, вероятно, прикидывая, какие отношения связывают его с той самой Галиной. – А! У неё – сам Виктор Олегович.
– Это кто? Как его найти?
– Зав отделением, – уважительно пояснила сестра, как и в прошлый раз, махнула рукой, только сейчас в другом направлении. – Это в противоположную сторону и тоже почти до конца. Там так и написано на двери «Заведующий отделением». Но сейчас он, наверное, уже уходит. Если уже не ушёл.