Подружка

Крытя

– Ну хватит уже играть гаммы! – властно сказала она и, выпрямившись, с умным видом отошла и села за широкий письменный стол. – На сегодня занятие окончено. В следующий раз подготовься лучше. – И грозно пошевелила указательным пальцем правой руки.

В её руке, к тому же, была зажата шариковая ручка. Она одновременно ещё что-то умудрялась записывать в толстом синем журнале!

Лиза успела разглядеть ногти преподавателя и поняла, что Евдокия Ивановна уже давно не играет на пианино. С такими длинными и острыми, как у кошки когтями, это просто невозможно сделать. Картину дополнял кроваво-красный лак, угрожающе поблёскивающий на кончиках ногтей, в тусклом свете ламп большого кабинета.

Девушка мигом покидала вещи в рюкзак и выскочила за дверь. От нервного напряжения у неё тряслись руки и, кажется, подкашивались ноги. Всю дорогу домой она только и думала о случившемся. Даже решила перейти учиться к другому преподавателю, более лояльному. Но возможно ли это?

– Как прошло первое занятие? – спросила мама, когда дочь снимала ботинки в прихожей.

– Нормально, – холодно ответила Лиза.

Она решила не делиться своими переживаниями, по крайней мере, в этот раз. А вдруг Евдокия Ивановна исправится?

За выходные Лиза успокоилась и уже без содрогания вспоминала о своём неудачном первом занятии. Кроме того, что ей приходилось привыкать к своему новому классу в основной школе, так ещё и в музыкальной приходилось делать то же самое. Тяжело быть новенькой.

Лиза радовалась, что учится только в десятом классе и выпускной в музыкальной школе не совпадал с выпускным в основной школе. Но это было как преимуществом, так и недостатком. Лиза знала, что в группе по сольфеджио она будет старше практически всех учеников, потому что поступила в музыкальную школу только в девять лет, а не в семь-восемь, как остальные. Из-за этого Лиза волновалась и долго не могла заснуть в ночь на понедельник.

В понедельник, отучившись шесть уроков, Лиза ненадолго забежала домой за нотной тетрадью и заодно выложила из рюкзака тяжёлые ненужные учебники и тетради. Она так торопилась на занятие, что чуть не упала в дверях автобуса. Другой-то автобус нужно было ждать минут пятнадцать. А вдруг пробки? Девушка запыхалась от быстрого бега, глазами отыскала в автобусе свободное место и плюхнулась на него из всех оставшихся сил.

Лиза успела к самому началу занятия. Группа, состоящая из одних девочек, как раз просачивалась в кабинет по сольфеджио.

Слева от входа учащихся встречал блестящий чёрный рояль. Рояль занимал большую часть пространства, отведённого для занятий. Плакат с квинтовым кругом на стене у рояля служил визуализацией родства мажорно-минорных тональностей. У окна, оформленного воздушными светло-зелёными гардинами, уютно пристроился учительский стол. Позади стола, к стене прибита чёрная чистая доска с нанесённым на её поверхность нотным станом. На полочке, прикреплённой к доске, лежали кусочки мела и влажная губка. Под потолком возвышались портреты великих музыкантов: Чайковского, Бетховена, Глинки, Прокофьева и других мастеров. Они молча следили за успехами и провалами учащихся. Справа от доски, у стены при входе, поместился массивный деревянный шкаф со стеклянными дверями. На его полках застыли разнообразные ветхие книги и музыкальные сборники.

Лиза вошла последней и, робко прижимая к груди нотную тетрадь, не знала куда сесть. Вдруг она заметила как кто-то машет ей рукой, явно призывая сесть рядом. Лиза улыбнулась в ответ и поспешила пройти ко второму, последнему ряду у стены. Ряд состоял из сдвинутых вплотную друг к другу обычных школьных парт. Девушка осторожно пробралась в середину ряда.

Класс оказался небольшим по численности, всего семь человек. И все они свободно разместились на двух длинных рядах со скамейками. Лизе показалось, что стулья были бы удобнее, по крайнем мере, для тех, кто сидит в первом ряду. Она же всегда может облокотиться спиной о стену.

Осмотревшись, Лиза поняла, что она может быть здесь и не самая старшая. Некоторые девочки казались ей взрослее, старше пятнадцати лет. Она положила новую нотную тетрадь на стол и раскрыла её на первой странице, достала карандаш и ластик. Незнакомая девочка, которая пригласила Лизу сесть рядом, но после этого постоянно вертелась в разные стороны и, не умолкая ни на минуту, активно общалась со своими подругами, наконец, обратила своё внимание на новенькую.

– Привет! Как тебя зовут? – развернулась к ней незнакомка.

– Лиза. А тебя как?

Девочка выпучила свои большие карие глаза и воскликнула:

– И меня тоже Лиза!

– Здорово. – весело ответила Лиза, а про себя подумала, что, наверное, её новой знакомой не часто встречались люди с таким же именем, как у неё, поэтому она так и удивилась. Хотя и для самой Лизы это была редкость! – Это что все ученики?

– Почти… Здесь кое-кого нет, но может и не будет.

Новая знакомая пожала плечами и тряхнула головой, её чёрные прямые волосы разлетелись по плечам.

В кабинет вошла женщина в строгом сером брючном костюме и бледно-жёлтом платке на шее, завязанным замысловатым узелком. Она не старалась скрыть седину своих чёрных волос, чистых и аккуратно уложенных в каре. Женщина надела очки и поприветствовала класс. Увидев новое лицо, она вспомнила про Лизу.

– Да… У нас новенькая. Вы, наверное, уже познакомились?

Лиза встала, взгляды всех учащихся устремились на неё.

– Елизавета Виноградова. – преподаватель указала рукой на девушку. – А меня зовут Лидия Михайловна, – жестом она показала, что девушка может сесть.

Когда Лиза опустилась на место, вторая Лиза ей тихонько прошептала на ухо:

– Да уж... Теперь нас будут путать!.. – и недовольно фыркнула.

На занятии они повторяли то, что было пройдено ранее, ещё в прошлом году, и уже могло забыться. Учащиеся постоянно делали записи в нотной тетради и пели разные последовательности нот, что требовал преподаватель.

В этот день Лизу также ждало занятие в хоре. В своей прошлой музыкальной школе она не ходила на хор, предпочитая ему другие дисциплины. Но теперь решила попробовать что-то новенькое.