Шрифт:
Впереди медленно двигались, внимательно всматриваясь в поверхность дороги и торчащие по обочинам кусты, Мирошкин с овчаркой Гоби и саперы, вооруженные миноискателями и щупами. А за ними, чуть поодаль, взвод старшего лейтенанта Тимохина. Осень была в самом разгаре: посадки, окаймлявшие дорогу, уже начали сбрасывать с себя позолоченную листву. Сдуваемые легким прохладным ветерком умершие листья, переливаясь на солнце яркими красками, плавно кружились и падали на головы и на плечи солдат, на покрытый колдобинами и рваными заплатами старый асфальт. Чистый утренний воздух пьянил божественными запахами
Обернувшись, рядовой Пашутин заметил, как кто-то юркнул в заросли в метрах двухстах у них за спиной. Он тут же доложил об увиденном командиру.
– Продолжаем движение! Стефаныч, разберись! – распорядился обеспокоенный Тимохин, обращаясь к старшему прапорщику Сидоренко. – Что-то мне это совсем не нравится.
– Самурский, Пашутин, Танцор, Кныш! Выяснить, кто там маячит у нас на хвосте? – тут же отреагировал опытный служака.
Разведчики с автоматами на изготовку, перемахнув через канаву с водой, растворились в густых зарослях. Оказавшись на той стороне посадок, быстро направились вдоль них назад; старались двигаться быстро и бесшумно, внимательно глядя под ноги и осматриваясь по сторонам. Вдруг, идущий впереди, сержант Кныш резко присел, подняв руку. Все замерли. Но было уже поздно. Их заметили. Со стороны дороги раздались выстрелы. Солдаты открыли ответный огонь. Неожиданно, почти рядом, за поворотом, ударил мощный взрыв. Земля вздрогнула, качнулась. Крепко заложило уши, так бывает, когда ныряешь на большую глубину.
– Огонь! – выкрикнул Кныш, стреляя и отчаянно продираясь напрямик через кусты. Они выскочили на дорогу, над которой все еще стоял огромный столб дыма и пыли. Добежали до поворота. Их глазам предстала дымящаяся зияющая воронка, около которой покрытые песком и кровью валялись в изодранном в клочья тряпье изуродованные останки убитого и покрытый пылью «АКС» без «магазина». Из образовавшейся воронки несло гарью и кислым запахом тротила. Танцор, Эдик и Ромка, опасливо оглядываясь по сторонам, присели на корточки, стараясь не смотреть на то, что недавно было человеком. Кныш обошел место взрыва, у края дороги задержался, тщательно всматриваясь в следы. В селе, до которого было около полутора километров, во всю ревели «бээмпешки» их батальона.
– Парни! Гляди, кровь! Он был не один! – крикнул Володька Кныш, показывая пальцем на примятую пыльную траву у обочины. На сухих травинках и серых обломанных кустах темнела большими смазанными каплями свежая кровь. Кровавая дорожка за кюветом пересекала тропинку, вытоптанную овцами, и исчезала в густом колючем кустарнике.
– Предельное внимание! Могли запросто обочину дороги заминировать и придорожную канаву!
– На хрена канаву-то?
– После подрыва все уцелевшие рванут искать укрытие. А где укрыться? Как не в канаве. А там их ждет – сюрприз!
– Ловко придумано! – присвистнул Чернышов.
– Это придумано еще в Отечественную, партизанами.
– Фугас ставили, сволочи! – прокомментировал Пашутин, щурясь от лучей яркого солнца. – Специально ждали, когда мы с саперами пройдем, чтобы колонну идущую следом рвануть!
– Да, видимо, мы их спугнули! Вот они впопыхах, что-то не так сделали на свою жопу!
– Туда им и дорога, уродам! – отозвался взмокший Ромка
– Пиротехникам хреновым!
– Плохо у своих арабов-инструкторов учились! Двоечники, бля!
– Закрыть хлебальники! – резко оборвал подчиненых Кныш, обернувшись. – Я пойду впереди! Ты, за мной, но держи дистанцию! Метров семь, десять! А вы, мужики, прикрываете Самурая! И не высовываться! Не болтать! Глядеть в оба!
«Вэвэшники» по кровавым следам продрались через кустарник, миновали пологий овражек, откосы которого были покрыты многочисленными овечьими и козьими тропками-ниточками, вышли к небольшой рощице с порыжевшей редкой листвой, которую огибал журчащий обмелевший ручей. На другом берегу, на взгорке среди высокой засохшей лебеды виднелись ободранные стены давно брошенной мазанки, без крыши, без дверей. В сторонке пара серых покосившихся от времени столбов, видно все, что осталось от прежних ворот.
Солдаты залегли. Кныш поманил Самурского. Ромка, стараясь не шуметь, подполз к контрактнику.
– Роман, бери Танцора, скрытно переправьтесь через ручей и займите позицию с той стороны. Но ничего не предпринимайте. А мы с Пашутиным отсюда прощупаем эту «хижину дяди Тома».
Ромка и Чернышов проползли метров пятьдесят вниз по течению, где без труда по торчащим из воды булыжникам перекочевали на противоположный берег. Устроились под бугром, за высохшими кустами малины, торчащими с другой стороны от дряхлой развалюхи.
– Чего ждем? – прошептал на ухо товарищу покрасневший от возбуждения Свят Чернышов.
– Тише, ты, – Ромка вытер рукавом вспотевшее лицо. – Дай дух перевести.
– Может, там и нет никого. Уж давно, падла, смотался, пока мы ползали.
– Слышь, заткнись, а! Не капай на мозги.
Вдруг ударил выстрел из пистолета, за ним другой. В ответ короткими очередями затакали автоматы Кныша и Пашутина, выбивая саманную труху из стен хибары. Солдаты занервничали.
Вновь наступила томительная тишина. Только над головой легкий ветерок шелестел сухой редкой листвой, изредка посылая сверху им желтые кружащиеся «визитки» предстоящей зимы.
Снова пару раз стрельнули из мазанки.
– Лежи здесь. Я попробую подобраться ближе, – сказал, не выдержав, Танцор, его блестящие от возбуждения глаза стали похожи на две большие черные пуговицы на старом дедушкином пальто.
– Тебе, что Кныш велел? Сидеть и не рыпаться! – сурово цыкнул на напарника разозлившийся Ромка.
– Ладно, уговорил. Только я все равно «эфку» зашвырну «ваху». Для профилактики. Чтобы не скучал, падла!
Чернышов извлек из кармана потрепанной разгрузки «лимонку».
– А добросишь, лежа-то? Не вздумай вскочить! Плюху-то в один миг схлопочешь!
– Не бзди, Самура. Башку только пригни пониже. Сейчас мы ему устроим «танец живота».
Танцор просунул палец в кольцо, но выдернуть «чеку» не успел: из развалин выскочил взъерошенный «чех» в темно-синей спортивной куртке с закатанными рукавами, вооруженный пистолетом, и побежал с бугра вниз, прямо на них. Приподнявшись с перепугу ему навстречу и стиснув зубы, Ромка отчаянно задергал затвор, выплюнув вправо пару патронов, нажал на спуск. Растерявшийся «чех», увидев перед собой бойцов, метнулся было в сторону, но длинная очередь из автомата безжалостно отшвырнула его назад. Взмокшие от волнения, солдаты, выжидая, продолжали лежать в укрытии, держа на мушке лачугу и упавшего «духа». В нескольких метрах от них на спине лежал сраженный боевик, из которого медленно уходила жизнь. Был хорошо виден его небритый квадратный подбородок и судорожно дрожащий выпирающий под ним кадык. Дернувшись, «чех» затих. Душа отлетела.