Подставная фигура
Шрифт:
Рядом с дверью валялась трубка от сиденья, фрагмент крыши, неопределенной формы железяка, какие-то тряпки, кусок резиновой дубинки... Это все не то... И это не то... Ага, вот...
Майор наклонился, поднял изогнутую металлическую пластину с неровными рваными краями. С одной стороны липкая копоть, с другой – ядовито-синие разводы окалины, линия излома серебристого цвета. Очень легкая... Похоже, именно это он и искал. Фокин подозвал Сименкина.
– Обозначь место, поставь номер и попробуй определить, что за металл.
За спиной вежливо прокашлялись – вернулся с новостями Гарянин.
– Была еще одна машина, товарищ майор. Черная «Волга». Уехала сразу после взрыва.
– Номер?
– Никто толком не разглядел. – Гарянин покрутил кучерявой головой. Он ходил без шапки даже в лютый мороз. – Из «Волги» человек вышел: лет тридцать – сто восемьдесят – брюнет, на щеке свежая ссадина. Пошел вон туда. – Оперативник показал рукой в сторону длинного ряда коммерческих ларьков – По дороге двум алкашам в рожи заехал. Их нашли, Сомов в автобусе допрашивает...
– Все? – Фокин в очередной раз достал пачку «Бонда»
– Да. Только вас генерал вызывает.
Ершинский ждал у своей машины. Лицо его было озабоченным.
– Приехали из «Консорциума». – Генерал тяжело привалился к капоту. – Говорят, это их «микрашка». И эти люди, – он показал на пронумерованные трупы, – их сотрудники. Ты ведь Куракина допрашивать хотел?
Серые глаза майора смотрели равнодушно.
– Да, товарищ генерал. Можно, я закурю? Ершинский кивнул.
– Теперь не допросишь. Он где-то здесь. И Бачурин с ним. Ну и сошки поменьше...
Фокин промолчал. В стороне от общего скопления машин он увидел два высоких пижонистых «Рэйндж Ровера». Начальство «Консорциума» питало слабость к комфортабельным внедорожникам. Стекло в передней машине было опущено, над ним, склонившись, стоял человек в длиннополом кожаном пальто – разговаривал с кем-то внутри.
Спички не зажигались. Выражение озабоченности на лице Ершинского сменилось недоумением.
– А с чего это ты на «бычки» перешел? Фокин вынул изо рта окурок, удивленно осмотрел и сунул обратно в пачку.
– Устал. Голова кругом идет.
– Как думаешь, это связано с твоим делом? – спросил генерал.
Фокин пожал плечами.
– Ну, ты темнила известный! – то ли одобрительно, то ли осуждающе сказал Ершинский. – Потереби своего информатора. Хоть ты маскируешься, но я не мальчик – у тебя есть в «Консорциуме» свой человек! Сто процентов есть! Хотя и не очень высокого уровня... Так вот дерни его и расспроси! В три часа я докладываю Председателю, и мне нужно ориентироваться по версиям: связывать твое расследование с этим взрывом или нет... Сделаешь?
– Постараюсь. Только...
– Что «только»? – насторожился генерал. Фокин зацепил наконец целую сигарету.
– Мой человек скорей всего тоже здесь. Среди трупов.
– Вот так?
– Да. Но я все равно постараюсь.
Ершинский кивнул, сел в машину и уехал. Фокин подошел к соседнему «уазику», взял у водителя радиотелефон, потыкал железным пальцем в кнопки.
– Наташ, привет. Как дела?
– Нормально, Сережа, – промурлыкала трубка. – По радио передавали, на Ломоносовском какой-то жуткий, взрыв, десятки трупов. Это правда? Ты не оттуда, случайно?..
– Я радио не слушаю, – сказал Фокин. – Сегодня у меня доклад руководству, а потом я Чуйкову одно дело обещал... Часам к восьми освобожусь.
– Вообще-то сегодня Валентинов день, мой милый!
– Это что такое?
– Спроси у своей секретарши. Нет, лучше не спрашивай. Я тебе сама расскажу.
– Ты только аккуратно. Помни про осторожность. Помни все, чему я тебя учил.
Наташа засмеялась.
– Конечно, я все помню. Рука в сумочке и так далее. До вечера.
– Пока.
Фокин вернул телефон и направился к передвижной лаборатории. Сименкин выскочил ему навстречу.
– Титан, товарищ майор. Особо чистый титан с необычными присадками. По-моему, такой используется только в космической промышленности.
– Чего ты такой дерганый? – подозрительно спросил Фокин и, наклонившись, учуял свежий водочный дух.
– Хочешь, чтоб я тебе матку вывернул?
– Ваша воля, – потупился эксперт. – Я все сделал на совесть, как мог. Только расслабиться надо – иначе этого не вынести. Сто пятьдесят всего...
Майор посмотрел на него, словно бетонной плитой придавил.
– Смотри никому на глаза не попадись! И тем скажи, кто остальные триста пятьдесят оприходовал. А то я вас по стенкам размажу!
Краса и гордость столичных моргов – черные пластиковые пакеты, совсем как в голливудских боевиках, с той только разницей, что здесь нельзя сделать эффектное «вж-ж-жик», поскольку замки-"молнии" отсутствуют, вместо них – обычные завязки. Санитары упаковывали труп, обозначенный цифрой "4", двое приподнимали тело, двое подсовывали шуршащий саван. Веки мертвеца ссохлись от тысячеградусного жара, наружу смотрели белые, как у вареной рыбы, глаза. Под неосторожными пальцами санитаров проступала наружу сукровица. Один из санитаров громко сглотнул.
Фокин не сомневался, что и эти тоже, закончив свою работу, уединятся где-нибудь в больничном коридоре и разопьют по триста на брата... И выкурят, конечно, по полпачки.
И он бы врезал, да нельзя – надо раскручивать следствие и к трем часам дать Ершинскому какой-то результат. Разве что вечером, после работы...
Фокин прикусил фильтр сигареты.
– ...Пожалуйста, товарищ майор.
Перед ним вырос человек в кожаном кепи и длиннополом кожаном пальто – тот самый, что недавно стоял у «Лендровера»; в его ладони бился уверенный огонек зип-повской зажигалки.