Подвал с секретом
Шрифт:
Нина прошла до угла, свернула в проулок, добралась до лаза и в нерешительности остановилась. Деревянные штакетины выглядели все одинаково. Если не знать про лаз – ни за что не догадаешься о его существовании. Но что, если в доме все же кто-то есть? Не Паня. Кто-то чужой, тот, кто знает про лаз и про запасной ключ в чулане? Может, не стоит туда идти? Может, лучше вернуться в город, дождаться возвращения Пани? Ведь не может же он просто так уйти? В конце концов, в квартире остались его вещи. То, что она ему в сумку спортивную покидала, так – мелочи. Он ведь даже ноутбук не забрал, а там у него рабочие материалы, без которых никак не обойтись. Пусть сейчас он в отпуске, может себе позволить не думать о бумагах. А когда отдых к концу подойдет? Все равно придется встретиться.
– Решила с задов зайти?
Звук голоса таксиста напугал Нину до чертиков. Она не слышала его шагов, полностью погрузившись в свои мысли. Подскочила, как ужаленная, оглянулась и не сразу сообразила, что происходит. Когда же дошло, что это всего-навсего сердобольный таксист, затопило облегчение и чувство благодарности к этому совершенно чужому, по сути, человеку.
– На калитке замок, – объяснила она.
– И ты решила пойти обходным путем. Для чего? Ведь ясно – никого в доме нет.
– Хочу убедиться.
– Ладно, пошли. Ох уж мне эти женщины, – сокрушенно качнул головой таксист, пощупал пару штакетин, пока не нашел ту, что не закреплена, отвел ее в сторону и первым полез в образовавшийся проем. – Надеюсь на то, что находиться здесь ты все же имеешь право.
Нина не ответила. Благодарно улыбнулась и нырнула следом за таксистом. В саду осмотрелась. Все как обычно, никаких изменений. Только непривычно темно. Одна она здесь никогда не бывала, и при полной темноте видеть сад ей не приходилось. Таксист уже шагал к крыльцу, и Нина поспешила его догнать. Громко стуча каблуками ботинок, он поднялся на крыльцо, а она осталась внизу.
– Говорил же, нет никого. Видишь? И здесь тоже замок, – для наглядности подергал таксист замок и даже постучал им о металл двери. – Кого найти хотела?
– Жениха.
– Сбежал?
– Похоже на то.
– Ничего, погуляет и вернется. Мужики – они народ примитивный и к переменам не расположенный. Взбрыкнуть, погудеть пару-тройку дней – это запросто. А на третий день все равно в привычную колею потянет. Вернется, никуда не денется.
– Хорошо, если так, – вздохнула Нина. Протяжный вздох повис в воздухе, нагоняя тоску.
– Не горюй, дева, все образуется, – улыбнулся таксист, спускаясь с крыльца. – Поехали домой, что ли?
– Нет, я останусь, – объявила Нина. – Утром по соседям пройдусь, хоть узнаю, был ли он здесь вообще.
– Оно тебе надо? Не серчай, дочка, но лучше бы тебе переждать. Негоже это – за мужиком бегать.
– Сама знаю, что негоже. Только на душе неспокойно. – Нина снова вздохнула. – Его уже три дня нет. Дома нет. Думала, он здесь, да сами видите, ошиблась. Пойти ему больше некуда.
– Ну, как знаешь. Совет ведь не приказ, к выполнению не обязателен, – озабоченно покачал головой таксист. – Ключи-то есть?
– В сарае, в чуланчике.
– Пойдем, достанем.
Вместе дошли до сарая, отыскали ключ, вернулись на крыльцо. Нина отперла дверь, вошла внутрь. Таксист вошел следом, дождался, пока она зажгла свет в прихожей, кухне и гостиной на первом этаже, после чего молча вышел. Провожать его Нина не пошла. Обошла все комнаты, но следов пребывания Пани нигде не заметила. Последний раз они были здесь пару недель назад. Перед отъездом она навела порядок, и этот порядок сохранился нетронутым. Аккуратностью Паня не отличался. За три года Нина не помнила случая, чтобы он хоть одну вещь на место положил, а тут все осталось так, как сложила она.
Вывод напрашивался сам собой: до дачи Паня не доехал. Тогда где он? Кто сидел за рулем той машины? Куда увез Паню? И снова вязкий страх охватил ее. К ревности он уже не имел никакого отношения, теперь это был страх за жизнь любимого человека. Через пару минут к нему прибавились угрызения совести. Вот ведь паршивка! Совсем со своей ревностью сбрендила, три дня любимого нет, а она и ухом не ведет. Надо было сразу тревогу бить, полицию на уши поднимать, а не высиживать, упиваясь обидой.
До утра Нина просидела на кровати в спальне второго этажа. Она слышала, как завел двигатель таксист, как отъехала машина. Слышала, как яростно лаял соседский пес, потревоженный шумом двигателя. Как недовольно ворчал сосед, во всеуслышание проклиная полуночников, которым нечем больше заняться, как только соседей по ночам будоражить. Слышала, как тикал допотопный будильник на прикроватной тумбочке, отмеряя секунды, но сдвинуться с места заставить себя так и не смогла. Как не смогла отогнать и страшные картины, вереницей проносящиеся в растревоженной запоздалым беспокойством голове.
В восемь утра пошла по соседям. Как и предполагала, никто Николая не видел с тех самых пор, как они две недели назад, закрыв калитку на замок, отчалили в город. Серый автомобиль тоже не заметили. Ни у дачи, ни в окрестностях. Место здесь было не особо популярное, чужаков немного, так что в словах соседей Нина не сомневалась. Вернулась в дом, закрыла дверь на замок и отправилась на автостанцию. Доехав до города, позвонила на работу и сообщила о том, что берет отгул. Ворчание начальника просто проигнорировала. Сказала, у меня форс-мажор, и сбросила вызов. После этого пару минут просидела в задумчивости, потом снова достала телефон и сделала то, что должна была сделать еще три дня назад.
Она позвонила в полицию, но не в дежурную часть, а своему давнему знакомому, Валере Жаворонкову. Он служил на Петровке, в информационном отделе при Московском уголовном розыске. Кому звонить, если не ему? Надеяться на оперативность доблестной полиции лучше, когда уверен, что свой человек станет их подгонять, так считают многие россияне, и Нина в этом вопросе исключением не являлась.
Спустя две недели после звонка Жаворонкову Нина сидела на скамейке парка на Страстном бульваре, возле памятника Владимиру Высоцкому, и ждала возвращения Валерки. Час назад они встретились здесь для того, чтобы обсудить план дальнейших действий. По сути, обсуждать им было нечего. Заявление о пропаже Николая Паранина, тридцатидевятилетнего страхового агента, у них приняли сразу. Погоны Жаворонкова сделали свое дело, отфутболить Нину не посмели. Но это было практически единственное их совместное достижение. Регистрация заявления прошла быстро, показания с Нины снимал опытный сотрудник, так сказал ей Валера, но результатов и по сей день от этих действий не было никаких.
К моменту сегодняшней встречи Нина дошла до отчаяния. Она цеплялась за рукав форменной рубашки своего друга и, размазывая по щекам слезы, твердила одно и то же, как заведенная:
– Валера, помоги! Помоги, Валера!
Валерка сперва растерялся, начал неловко гладить Нину по волосам, в надежде, что истерика пройдет. Но это простое действие только усугубило ситуацию. Нина вконец разнюнилась, и остановить слезы ей оказалось уже не под силу. Валерке пришлось бежать в магазин, покупать коньяк и воду без газа, вливать все это в рот подруги и уговаривать проглотить мерзкую жижу. Коньяк все же подействовал. Нина прекратила цепляться за руку друга и даже нашла в себе силы отыскать в сумочке платок. Сморкаясь и растирая по щекам косметику, она принялась извиняться, чем вконец смутила Жаворонкова. Ему было непривычно видеть Железную Леди Фадееву в таком раздрае. Он просто не знал, что с ней делать. А уж слова извинения из ее уст, в понятии Валерки, звучали совсем дико.