Подвальная станция
Шрифт:
Как определить в пять минут, если это вообще возможно, сможет ли этот Особенный удержать все нити власти, которыми пользовалась Эмори, сможет ли он превзойти эту тварь, которая была слишком многим обеспечена.
— Сир, — обратился Най во время этой встречи, взяв собеседника за руку. — Мне кажется, что я знаком с тобой после всех бесед с Ари за столом. Она уважала тебя.
Это сразу встревожило его, во-первых: если Най с ним и знаком, то в одностороннем порядке, а во-вторых, он вспомнил, кем был Най, и подумал о том, как бы Ариана Эмори отреагировала на подобное описание ситуации.
На долю секунды он даже как бы пожалел, что этой суки уже нет. Ариана действительно была сукой, но он потратил
— По ряду вопросов мы противостояли друг другу, — пробормотал Корэйн так, как он бормотал аналогичные фразы другим преемникам за свое долгое пребывание в должности, — но только не в общем стремлении к благу государства. Я чувствую утрату, сир. Я не думаю, что когда-нибудь давал ей это понять. Но я не думаю, что кто-нибудь из нас в действительности осознает, чем станет Союз без нее.
— Мне надо обсудить с тобой серьезные вещи, — сказал Най, так и не отпуская его руки, — относительно того, что главным образом занимало ее ум.
— Я буду рад встретиться с тобой, когда тебе будет удобно, сир.
— Если ты по своему графику располагаешь временем, сейчас.
Такие вещи Корэйну не нравились: внезапные встречи без предварительных договоров. Но это были новые отношения, важные отношения. Ему претила мысль о том, чтобы начать их с извинения и отказа от разговора.
— Как пожелаешь, — сказал он и, в итоге, оказался в офисе, прежде принадлежавшем Эмори, с Наем, сидящим за столом, без Флориана и Кэтлин, но в присутствии эйзи по имени Аббан из персонала, чьи седые волосы не были покрашены: без всяких претензий, не чета Наю, посеребренному брюнету, которому уже сотня уже наверняка стукнула, и, по всей вероятности, его эйзи было не меньше. Аббан им обоим принес кофе, а Корэйн сидел, задумавшись на глазах журналистов и политиков, следящих за каждым движением за стенами этих кабинетов, отмечающих каждый звонок, каждый визит.
События ускорялись без всякой элегантности.
— Я думаю, ты знаешь, — сказал Най спокойно, попивая кофе, — что многое изменилось. Я уверен, что ты знаешь, что я выставлю свою кандидатуру в Совет.
— Это не удивило бы меня.
— Я — хороший администратор. Хотя и не такой, как Ари. Таким, как она, я быть не могу. Просто не сумею. Мне бы хотелось, чтобы пошел проект Надежда: он был очень дорог ее сердцу. И я лично верю в него.
— Я думаю, что ты знаешь мое мнение.
— У нас будут разногласия. Философские. Если меня выберут по научному округу… — Он сделал глоток кофе. — Но самая насущная проблема — я думаю, ты понимаешь — это дело Уоррика.
Сердце Корэйна забилось чаще. Ловушка? Предложение?
— Это ужасная трагедия.
— Это страшный удар для нас. Как глава — бывший глава — службы безопасности Резьюн, я о многом разговаривал с доктором Уорриком. Я могу сказать тебе, что это была личная беседа, что это была ситуация, в которой проявились.
— Ты говоришь, что он признался?
Най беспокойно откашлялся и отпил еще кофе, затем посмотрел прямо в глаза Корэйну.
— Ари вечно заводила интрижки с ассистентами. Так вышло и сейчас. А Джастин Уоррик — клан Джордана. У доктора Эмори и Джордана Уоррика — старая вражда.
Все больше и больше запутывалось. Корэйн ощущал необъяснимую тревогу от такой откровенности со стороны незнакомого человека. И не произнес ни слова в паузе, которую Най оставил для него.
— Ари перевела Экспериментального, который фактически принадлежал семье Уорриков, — продолжал Най, — чтобы надавить на мальчика, чтобы надавать на Джордана. Все это нам сейчас ясно. Мальчик действовал самостоятельно, чтобы спасти своего приятеля, отослал эйзи к людям, которых он считал друзьями своего отца. К несчастью — вопрос этот до сих пор не прояснен — существовали иные связи, ведущие к партии Рочера. И к экстремистам.
Проклятье. Подобное свидетельство означало неприятности. Конечно, ему дали почувствовать угрозу.
— Разумеется, мы вызволили эйзи, — сказал Най. — Вот как обстояло дело. Эйзи так и не попал к Ари: он находился в больнице под наблюдением. Однако Джордан Уоррик узнал, что сделала Ари — с его сыном. Он застал ее в лаборатории, одну. Они поспорили. Ари ударила его, он ударил ее, она разбила голову о край стола. Это не было убийством. Это стало убийством, когда он использовал лабораторный стул, чтобы повредить трубопровод, захлопнул дверь криогенной лаборатории и поднял давление в этой линии. К сожалению, инженеры не могли не понять, что повреждения не случайны.
— Совет разберется с этим.
Убийство, в котором замешаны двое Особенных. И очень опасный третий, слишком много возлагающий на него. Корэйн погрел руку крошечной чашечкой, ощущая озноб.
— Уоррик не хочет, чтобы это дело дошло до суда.
— Почему?
— Закон имеет над ним ограниченную силу, но репутация может быть испорчена. В частности, репутация сына.
— То есть — прости меня — кто-то разъяснил это ему.
Най покачал головой.
— Мотив высветится во время суда. Невозможно избежать этого. Для нас существуют и другие аспекты. Мы собираемся утаить часть информации по этому делу. Поэтому я и хотел поговорить с тобой — потому что важно, чтобы ты понимал, что к чему. Мы знали о твоем разговоре с доктором Уорриком. Мы оба знаем, как широко может распространиться расследование, если оно начнется. Мерино может удержаться в рамках, но Рочер — нет, если это дело будет рассматривать Совет. И то, что из этого получится — отнюдь не в наших интересах, не в твоих интересах, определенно не в интересах Департамента Обороны и нашей национальной безопасности, это даже не в интересах Джордана Уоррика. Он признался. Он не хочет давать показания — он не может доказать, ты понимаешь, посредством психоскопии; а показания юного Джастина, данные под психоскопией, убийственны для Джордана. Мы не хотим использовать их против его отца. Мальчик достаточно натерпелся и будет бессмысленной жестокостью притягивать его к делу, в котором убийца обладает «запасом безопасности».
В комнате вдруг стало темно. Корэйн подумал о записывающей аппаратуре. Он был абсолютно уверен, что она сейчас включена и находится где-то здесь.
— О чем ты просишь меня?
— Мы не хотим выносить проблемы Ари на широкую публику. Мы не думаем, что это послужит какой-нибудь разумной цели. С одной стороны, мы прекрасно понимаем, что спровоцировало доктора Уоррика, и мы ему чрезвычайно сочувствуем, с другой стороны, мы очень опасаемся, что вопросы свидетелей усложнят дело. И хотя нам бы очень хотелось достать Рочера — такая линия опроса только предоставит ему сцену, которую иначе ему нигде не получить. Хуже того, это даст ему право самому повышаться в деле. Я не думаю, что ты хочешь такого оборота больше, чем мы.
Записывающая аппаратура. Проклятье.
— Нам нечего скрывать.
— Мы не говорим о прикрытии. Мы говорим о том, чтобы не принести ненужную боль невинному мальчику. Джордан Уоррик уже сознался. Он не хочет, чтобы его личную жизнь и жизнь его сына трепали на публичных слушаниях. По закону нельзя стереть его сознание. Самое худшее, что его ожидает — это строгая изоляция, отстранение от его работы — что само по себе, по-моему, будет не меньшей трагедией, чем то, что он совершил.
Корэйн с минуту обдумывал это, зная, что где-то внутри спрятан крючок, в ситуации или в предложении, крючок, который он не мог разглядеть.