Подвиги санитарки
Шрифт:
— Здравствуйте, мадемуазель. Это я… Пепен, капрал Пепен… меня трудно узнать… тем более что я все еще не сержант.
До этого дня Фрикет одинаково относилась ко всем своим больным, никого не выделяя, но прибытие капрала Пепена все изменило… Сердце ее дрогнуло. Парижанин не был для нее обыкновенным пациентом. Это был товарищ, друг, земляк, как говорили в полку. К тому же, как оказалось, они ходили в одну школу, были соседями, знали семьи друг друга. Их отцы, гордившиеся, что их отпрыски выросли настоящими патриотами, и матери, беспрестанно тревожившиеся за детей, часто виделись на улице. Случайная встреча молодых людей была трогательной и радостной. Капрал, не терявший веселья и бодрости в любых условиях, был, казалось,
Тем тяжелее было видеть его умирающим. Заразился он неожиданно. Три дня назад у него обнаружилась острая дизентерия, которая сопровождалась лихорадкой, и буквально сломила молодого человека. Он измучился от колик, сжигавших его внутренности раскаленным железом, лицо его то и дело искажалось от боли. Стараясь не стонать, он кусал свою простыню и с отчаянием глядел на девушку, как будто умоляя: «Сделай же что-нибудь!.. Спаси меня!» Фрикет срочно послала за врачом и дала больному большую дозу опиума. Затем она внимательно осмотрела его.
ГЛАВА 7
Ужасная болезнь. — Отчаянные усилия. — Самоотверженность. — Надежда. — Хитрость. — Тревоги. — Священник. — Последняя воля. — Агония. — На знамя равняйсь! Смирно!
Изменившееся до неузнаваемости лицо парижанина выражало тоску и отчаяние. Язык, почерневший и иссохший, судорожно дергался, а слизистая оболочка рта уже покрылась струпьями. Фрикет сразу поняла, что состояние больного крайне тяжелое, почти безнадежное. Опиум не принес облегчения, надо было срочно что-то делать. Девушка решилась на инъекцию морфия. Пепену стало чуть лучше, он погрузился в сон, и муки его на какое-то время прекратились. В этот момент появился главный врач, который тоже внимательно осмотрел больного, одобрил все принятые меры и с грустью покачал головой. Когда он собрался уходить, девушка негромко спросила его об исходе болезни.
— Капрал обречен, надеяться можно лишь на чудо, — ответил врач.
Фрикет в ужасе прошептала:
— Несчастные родители… Он — единственный сын… Какой удар!
— Молодой человек — ваш знакомый, мадемуазель?
— Да, в некотором роде… Мы — соседи по предместью… Это прекрасные люди, честные, трудолюбивые…
— Страшное несчастье, но что делать… Неизвестно, как долго мы еще будем платить войне эту ужасную дань! Попробую сделать невозможное… И вы тоже станете бороться!
— Конечно, сударь!
— Хотя я вам все время твержу, что надо отдыхать, беречь силы.
— Когда сами вы и ваши коллеги не щадите себя?.. Я начну отдыхать, когда больше не будет больных.
— Госпиталь для нас поле боя, и долг наш сражаться со смертью.
— Я тоже так думаю, сударь. Вы подаете всем нам пример, достойный подражания, я хочу походить на вас! Если я не выдержу здешних условий, то умру, по крайней мере, с сознанием выполненного долга и служения Родине!
Не теряя ни минуты, врач энергично взялся за лечение, применяя самые сильные средства против дизентерии. Хлористая ртуть, строжайшая диета, тщательный уход. Каждый стремился что-нибудь сделать для бедного молодого человека, который оставался одним из самых тяжелых больных.
В первые дни самочувствие капрала немного улучшилось, он приободрился и начал надеяться на выздоровление. К нему почти вернулась его прежняя веселость, однако она была наигранной, и Фрикет это не нравилось. Парижанин не знал, как ее благодарить, и не скупился на похвалы:
— Какая же вы добрая, мадемуазель Фрикет! Да, добрая и заботливая, как мать или сестра… А ведь я для вас человек едва знакомый, почти чужой.
— Вы — француз, солдат, вы воевали за Родину… Я тоже люблю свою страну. Разве я могу вести себя иначе?
— Да, я все понимаю, мадемуазель, но вы и в самом деле
— Обязательно, мой милый, вы обязательно поправитесь.
— И наши старики в предместье увидят, как я возвращаюсь к себе домой. Бедная мамочка, как она обрадуется, когда узнает, что сын ее выздоровел благодаря вам… О, она у меня замечательная, просто золото. И отец тоже славный… папаша Пепен, по прозвищу Рифлар, такой веселый и добрый. Я так и вижу, как он сидит и вынимает соринку из часов… В левом глазу у него монокль [102] , и он делает вот такую гримасу…
102
Монокль — круглое оптическое стекло для одного глаза, вставляется в глазную впадину вместо очков.
И бедняга пытался изобразить своего отца: он подмигивал глазом, притворяясь, что туда вставлено увеличительное стеклышко, и смеялся, хотя по его впалым щекам катились слезы.
Фрикет слушала, растроганная воспоминаниями, и живо представляла себе этот уголок предместья. Все здесь было мило ее сердцу — экипажи, трамваи, повозки, тележки, торговки, ротозеи, знакомые вывески. Вот кондитер: у него она покупала сладости, отдавая монетки, которыми награждала ее мать за школьные успехи. Вот старая торговка и ее газетный киоск; в ногах у нее грелка, а вот «Журнал путешествий» с прекрасными гравюрами. Мастерская, где работал отец, горы стружки, в которых она играла, резвилась, как чертенок, складывая в кучу щепки… Милая матушка: она по сто раз перечитывает письма из Японии, из Джибути, с Мадагаскара и смотрит на большую фотографию дочери, на ее награды за отличную учебу в коллеже и дипломы бакалавра филологии и естественных наук, висящие на стене на почетном месте. Кажется, что слышен голос отца, оторвавшегося от работы и говорящего самому себе:
— Интересно, что сейчас делает наша дочурка? И где она, наша Фрикет?
А мать сидит одна в столовой и говорит с ней, как будто она рядом:
— Дочка, зачем же ты от нас уехала?
Фрикет вспоминала дом, родных, ей казалось, что она вот-вот разрыдается, девушка едва сдерживала слезы. В этот момент умирающий застонал, и мысли медсестры вновь обратились к печальной реальности. Мадагаскар! Честь знамени, война, страдания, болезнь… Ад, в котором силились уцелеть наши солдаты.
…Прошла неделя, больному становилось то лучше, то хуже. Он держался стойко и не сдавался. Бедняге не хотелось умирать, он изо всех сил боролся со смертью.
Наступило 28 июля, день его рождения. Капралу исполнилось 22 года. Как грустно! Утром у больного произошло такое сильное кишечное кровотечение, что он потерял сознание. Фрикет решила, что все кончено. Вероятно, во Франции он смог бы выжить, а здесь не оставалось никакой надежды.
После инъекции кофеина [103] и эфира [104] молодой человек пришел в себя. Он понимал, что обречен, и собирался достойно встретить смерть. Бедняга был в полном сознании и ощущал, как на него надвигается то «небытие», которого страшатся даже самые храбрые.
103
Кофеин — вещество, содержащееся в кофейных зернах, листьях чайного дерева, некоторых других растений. Употребляется в медицине как средство, возбуждающее нервную систему.
104
Эфир — здесь: пахучая летучая жидкость, применяемая в технике как растворитель, в медицине как обезболивающее средство.