Подводная лодка

Буххайм Лотар-Гюнтер

Наш собственный боцман с двумя матросами пытался спасти пустой плот. Шесть или семь ярко-желтых резиновых лодок уже были сложены рядом с бевой рубкой.

Командир явно не имел намерения разместить кого-либо внутри. Нет смысла. Мы все равно не могли погрузиться, и к тому же следовало иметь в виду возможность встречи с миной. Беднягам лучше уж находиться там, где они были сейчас.

Скоро должен был появиться наш эскорт. «Галифакс» не оставит этого так — летчики наверняка давно уже доложили, что вторая подлодка

ждет такого же налета. Чертов ВМФ! Они не могли не слышать взрыв в Ла-Рошель, так что ж они не действуют? Или любая лодка на подходе могла рассчитывать лишь на саму себя? У них что, закончились патрульные катера?

Как раз под боевой рубкой за ранеными ухаживали Германн, наш временный фельдшер, и два матроса. Моряк в годах с другой лодки был в плохом состоянии. Его руки были обожжены, а голова выглядела как кровавая юла. Соленая вода на ободранную плоть… По мне пробежала дрожь.

Германн забинтовал окровавленную голову так, что были видны только глаза, нос и рот, как у туарега. Затем он зажег сигарету и вставил ее между зубов туарега. Голова благодарно кивнула. Остальные выжившие тоже закурили. Некоторые сидели на разбитых решетках настила в своих мокрых одеждах.

Номер Первый с U-XW и боцман непрерывно оглядывали небо, но их люди казались к этому равнодушными. Двое или трое из них для удобства даже спустили воздух из своих спасательных жилетов.

Командир захотел узнать, сколько людей мы спасли. Я начал считать. Двадцать три на носу лодки, четверо раненых по корме от боевой рубки. Другими словами, командир и двадцать семь моряков: немногим более половины всей команды.

Каким спокойным было море… Лист девственной, немятой фольги. Я ни когда не видел такого спокойного моря. В воздухе ни малейшего дуновения ветра.

Затем Крихбаум прокричал: «Справа по борту цель!»

Как притянутые магнитом, наши бинокли повернулись в одном направлении. Он был прав. Крохотная черная точка показалась на фоне серо-голубого сияния. На таком расстоянии невозможно было определить, что это. Я опустил свой бинокль и моргнул. Крихбаум забрался на главный пеленгатор и откинулся назад, держа бинокль кончиками пальцев. Бремер тупо уставился на левый борт с открытым ртом.

«Ну что?» — нетерпеливо спросил Командир. «Распознали, что это такое?»

«Нет, господин Командир, но это должно быть примерно в том месте, где затонула подлодка, делая поправку на течение. Мы далеко продрейфовали, пока подбирали выживших».

«Гм,» — произнес Командир.

Прошла минута. Неожиданно приняв решение, он увеличил скорость и отдал команду на руль. Мы направились к почти невидимой цели.

Что на свете заставило Старика бороздить начиненную минами воду ради ящика с апельсинами или старой бочки из-под масла? Он что, показывал фигу судьбе? Не слишком ли уж он искушал нашу удачу?

Я слегка согнулся, потому что мускулы моего живота напряглись, а колени ослабли.

Тянулись секунды. Затем Крихбаум, который не опускал своего бинокля, бесстрастно произнес: «Там кто-то в

море. Он еще жив».

«Я так и думал,» — так же холодно сказал Командир.

Живой? С момента потопления подлодки Бремера прошло уже тридцать или сорок минут. Мы все напрягали свои глаза, но безуспешно. Когда наша спасательная операция завершилась, ничто не искажало зеркально-гладкой поверхности воды.

Командир приказал еще увеличить скорость. Чем скорее мы дойдем туда, тем лучше. Вглядываясь в бинокль по мере нашего приближения, я наконец тоже увидел его — человека. Его голова была четко видна над выпуклостью спасательного жилета. Теперь он поднял руку.

Спасенные столпились на самом на носу подлодки, цепляясь за штормовой леер. Я надеялся, что достаточно крепко. Мы не могли себе позволить, чтобы сейчас кто-нибудь упал за борт. Мое сердце сильно билось. Вот он! Наш мичман с орлиными глазами наконец убедился, что это не был кусок плавающего дерева.

Я спустился по скоб-трапу на нос лодки, стремясь увидеть человека, которого будут вытаскивать из воды. «Тебе надо крепко обнять мичмана!» — вот что мне хотелось кричать. Это был один шанс из тысячи. У Крихбаума была и голова, и глаза. Для человека с его опытом это было очевидно: плавника уже не могло быть там, где как раз U-XW пошла на дно.

И вот они достали его. Юнец, не старше восемнадцати лет. Без обуви, рубашка и брюки прилипли к телу. С него ручьем текла вода. Он без сил привалился к боевой рубке, но устоял на ногах.

Я молча кивнул ему для ободрения. Не мне расспрашивать, как ему удалось выбраться из затонувшей подлодки. Он наверное машинист или электрик, возможно единственный, кто спасся из кормовой части подводной лодки. Но как ему удалось продержаться столько времени? Воздушный карман? Только он знал ответ на этот вопрос.

«Бог мой,» — услышал я свой голос, «тебе повезло!»

Он глубоко вздохнул, фыркнул и кивнул головой.

Появился боцман с одеялами. Я ни за что бы не поверил, что Берманн может быть таким нежным. Он обернул ими мальчика почти с материнской заботливостью. Боже, почему он сделал это? Юнец скорчился с подавленными рыданиями. Его зубы начали стучать.

«Дай нам сигарету!» — резко бросил боцман одному из матросов. «Давай, зажги ее! Теперь передай сюда».

Он нежно опустил мальчика на решетки, усадил его спиной к боевой рубке и вставил сигарету ему в рот.

«Ну вот, парень. Затянись-ка».

***

«Время?»

«08:10, господин Командир».

А эскорт должен был подойти в 08:00…

Спасательный жилет стал мне мешать.

К счастью тех, кто был на палубе, день был теплым и безветренным. День Рождества, но совсем не холодно. Когда взойдет солнце, оно должно дать немного тепла. Тем временем спасенным нужно было что-то одеть на ноги. Масса одежды уже была сложена наверху боевой рубки любимцами Берманна, в основном свитеры. Я спустился вниз, чтобы раздобыть обувь.