Подводная одиссея. "Северянка" штурмует океан
Шрифт:
«А у нас недавно был случай, — вдруг сказал появившийся на мостике моторист. — Сосем кильку рыбонасосом, и вдруг стоп! Подача рыбы прекратилась, а двигатель насоса весь затрясся от возросшей нагрузки. Остановили двигатель и осмотрели. Все в порядке. А когда подняли резиновый шланг, то не поверили глазам. К входному отверстию рыбонасоса был притянут тюлень. Он извивался, показывая острые зубы, но был плотно притянут к шлангу животом и самостоятельно освободиться не мог. Мы, конечно, ему помогли. А он, глупый, не понимал, и когда его опускали в воду, все силился укусить».
Мы шли в юго–западную часть моря на так называемый Сальянский рейд. Туда впадает полноводная Кура, воды которой в изобилии несут питательные органические вещества. Такой непрерывный процесс
На рейд входили днем. Сотни похожих друг на друга судов отдыхали на якорях, вернувшись с ночного промысла кильки. Часть из них теснилась у борта огромной плавбазы, буквально облепив ее. Сдав улов или получив продовольствие, рыболовный сейнер быстро «отскакивал» от базы, и его место занимал следующий. Просыхали конусные сети, на палубах гигантскими лианами громоздились шланги рыбонасосов.
Здесь рыболовная флотилия отстаивается днем. А с сумерками остроносые сейнеры идут на 20—30 миль в открытое море на промысел, становятся на якорь или ложатся в дрейф и включают освещение. Когда смотришь на эту армаду ночью, забываешь, что вокруг водная стихия, кажется, перед тобой раскинулся большой электрифицированный город.
Ночь. Темная, настоящая южная. Прохладный ветер напоминает о том, что в природе еще весна, а температура воды — всего четырнадцать градусов — предвещает нашей группе суровые испытания. Ультразвуковой рыбоискатель — эхолот—на глубине, в слое 25—40 метров, обнаружил скопление кильки и темной лентой изобразил ее на бумаге самопишущего регистратора. Застопорили ход. Огромный хобот — гофрированный шланг с укрепленными на конце двумя лампами — идет вниз. «Включить лампы, пустить насос!» — командует Иван Васильевич. И над спокойным морем, заглушая остальные звуки, понесся величественный рокот рыбонасоса. Через две–три минуты из выходного отверстия потек серебряный килечный ручеек. Подставленные ящики, как в сказке, начали наполняться рыбой.
Заглядываю за борт. Темная вода, в которой ничего не видно, и вдобавок холодная. «Что ж, начинать?» — поет над ухом Виктор. «Давай», — быстро отвечает Олег, влезая в шерстяную фуфайку. На добротное водолазное белье из верблюжьей шерсти мы натягиваем водонепроницаемые костюмы из тонкой резины. Костюм состоит из рубахи и штанов, соединяющихся на талии герметизирующим жгутом. Рубаха скроена совместно с мягким резиновым шлемом. Теплое белье и костюмы резко увеличили наш объем. Для компенсации возросшей положительной плавучести надеваем пояса со свинцовыми грузами. Каждому требуется разное количество грузиков, мне — шесть килограммов, т. е. двенадцать штук. Самому массивному из нас — Олегу — двадцать грузиков, или десять килограммов. Смачиваем ласты мыльной водой и с трудом втискиваем в них свои «резиновые» ноги. На спину грузной ношей садится акваланг. По палубе передвигаемся с трудом, но через мгновение, в соответствии с законом Архимеда, мы превратимся в «грациозных» амфибий.
Ночное погружение. На поверхности воды не будет видно всплывающих пузырьков. Использовать для связи сигнальную веревку нельзя, поскольку нас трое, и в узком участке наблюдений три веревки будут не помогать, а мешать. Правда, впоследствии мы опустили сигнальный конец — один на всех. А сейчас единственная надежда — друг на друга, на товарищескую взаимопомощь.
По висячему штормтрапу опускаемся в воду, руками оттягиваем резину шлема, выпуская собравшиеся в гидрокостюме пузырьки, и ныряем. Чтобы войти в воду, наклоняемся туловищем вниз, резким толчком забрасываем ноги вверх, как бы делая стойку. Этот маневр известен иногда под названием «толчок от бедер». Вес поднятых ног вдавливает аквалангиста в воду, и тут идут в ход ласты. Два–три размашистых гребка ластами, и мы переходим в состояние невесомости.
Под кораблем — 150 метров, где-то внизу чуть проглядывает блеклое пятно лампочки. Медленно спускаемся вдоль хобота рыбонасоса. На глубине семи метров болезненно ощущаю, как
Вокруг лампы, в том месте, где свет сходится с тьмой, на периферии образовавшегося светового пятна, выстроившись частыми многоярусными и ровными, как на параде, рядами, движется килька. В большинстве случаев эта подводная карусель, если смотреть сверху, вращается против часовой стрелки. С приближением к лампе порядок движения нарушается, становится более и более хаотичным. Возле всасывающего отверстия рыбонасоса килька, как бы загипнотизированная светом, беснуется и, попадая в зону всасывания, увлекается потоком воды. Золотое солнце двух расположенных рядом подводных дамп, серебрящаяся килька, затянутые в цветную резину фигуры друзей, зеленый, переходящий в непроницаемую мглу фон, — все это создает неподражаемую игру красок, света и теней. Внезапно в руках Олега вспыхивает ослепительная молния — сделан первый подводный фотокадр. Оборачиваться назад, в темноту, не хочется. Хочется плавать рядом со светом. Примерно такое же чувство возникает, когда сидишь в лесу ночью у костра.
Однако все-таки нужно проверить, как держится килька вдалеке от света. Включаю ручной герметичный фонарь и разворачиваюсь в темноту. Ничего не вижу, по–видимому, сели батареи. Нет, фонарь горит исправно, но его луч не оставляет никакой видимой световой дорожки. Вода очень прозрачна, в ней отсутствуют взвешенные частицы, которые могли бы отразить свет. Пустота. По–видимому, вся килька с этого участка собралась у источника света. Возвращаюсь обратно, вплотную к патрубку насоса. Втягивающая сила ощущается рукой примерно за полметра, однако рука сильнее. Можно даже держаться за край патрубка и преодолеть стремление насоса «выдать руку на гора». Любопытно, что плавающих у лампы рыб, потерявших голову от обилия света, можно брать руками. Такое поведение кильки вполне согласуется с положением академика И. П. Павлова животное реагирует не на все внешние факторы, а лишь на те, которые являются в данный момент сигналами возбуждения. По–видимому, в этом случае электросветовой сигнал преобладает над всеми другими раздражителями.
Для того чтобы обеспечить съемку под водой с прочного основания, наш механик прикрепил к всасывающей системе насоса пятиметровую трубу. Кинобокс с помощью шарнира устанавливался на свободном конце трубы. Фиксированное положение киноаппарата требовалось для того, чтобы впоследствии по кинограмме рассчитать скорость движения кильки, учесть время затухания или возгорания ламп, а также время возникновения концентрации рыбы. Кроме того, для экономии сил наблюдателей под водой на тросе была оборудована «посадочная» площадка — трапеция, похожая на цирковую. Она позволяла аквалангисту, свесив ноги, спокойно сидеть и наблюдать за происходящим.
Снимая под водой, мы были ограничены выбором сюжета и привязаны к единственному объекту — кильке. А вообще-то подводная киносъемка — незаменимое средство для познания подводного мира. Наиболее выразительны и интересны подводные ландшафты, особенно вблизи скалистого берега. Здесь разнообразие рыб, растений, а на самом дне, правда не в Каспии, а в других морях, на подводных пляжах лежат красивые раковины, морские ежи или ползают крабы.
Особенно интересные съемки получаются в движении, когда пловец, перемещаясь над грунтом, держит в руках кинокамеру, мимо которой проплывают непрерывно меняющиеся подводные пейзажи. Предметы на киноизображении видны сначала смутно, но по мере приближения к ним постепенно проявляются их контуры, и, наконец, отчетливо различимые, они появляются в кадре. При этом хорошо ощущается расстояние до предметов и возникает эффект стереоскопичности киноизображения.