Подводный фронт
Шрифт:
Итак, решено: идем на смену Гаджиеву к Гаммерфесту. Задача: произвести минные постановки, перегородить подходы к вражескому порту. А затем попытать счастья в охоте за вражескими кораблями и судами.
Вечером 6 декабря «К-22» отдает швартовы. Тьма, снежная круговерть, а на причале — десятки людей: А. Г. Головко, А. А. Николаев, Н. А. Торик, начальник штаба бригады, все командиры и комиссары лодок, находящихся в базе. Впервые ощущаю, как трогателен и значителен этот сложившийся у нас ритуал торжественных проводов экипажей, уходящих на боевое задание.
Пирс и фигуры людей быстро тают в седой мгле, но ладони долго еще хранят тепло
Баренцево море встречает нас свежим ветром. Море неспокойно — 4–5 баллов. Крупные пологие волны заливают надстройки и мостик, яростно бьются в борта «катюши». Мириады колючих брызг осыпают лица тех, кто находится наверху. На антеннах, леерах, тумбах, перископах, орудиях буквально сразу же появляется наледь.
Командир «К-22» Виктор Николаевич Котельников стоит наперекор ледяному ветру лицом к нему и не шелохнется. Широкоплечий, коренастый, с неизменной трубкой в зубах… Настоящий помор. Внешне суров, жестковат, но в действительности очень чуток и душевен. Котельников — одна из наиболее заметных фигур среди подводников-североморцев, один из наиболее уважаемых и авторитетных командиров.
Авторитет этот В. Н. Котельников завоевывал годами. Лодка «Д-3», которой он командовал в довоенное время, побывала во многих трудных и ответственных плаваниях. Баренцево море Котельников знает прекрасно. К тому же на его счету и знаменитый поход, совершенный зимой 1938 года, когда «Д-3» вместе с другими кораблями и судами принимала участие в спасении папанинцев. В том плавании путь подводникам преградила ледовая перемычка шириной до 5 кабельтовых. Убедившись, что дальше простирается чистая вода, Котельников принял решение форсировать перемычку в подводном положении. Так «Д-3» совершила первое на Севере плавание под арктическими льдами.
13 мая 1941 года Виктор Николаевич получил назначение на новую лодку — «К-22». В октябре привел ее с Балтики на Север.
«Катюша» — лодка особая. Это, можно сказать, гордость советских подводников. Кораблей такого класса, равных ей, в то время в мире еще не было. «Катюши» были созданы в конструкторском бюро, которое возглавлял один из талантливейших советских конструкторов подводных кораблей Михаил Алексеевич Рудницкий. Это были превосходные по своим характеристикам лодки. Надводное водоизмещение их составляло 1490 тонн, подводное — 2100 тонн. Надводная скорость — 21 узел, подводная — 10,3 узла. Лодки типа К имели десять торпедных аппаратов (шесть носовых и четыре кормовых). Кроме того, на борт можно было принимать двадцать мин, имелось мощное артиллерийское вооружение — две 100-миллиметровые и две 45-миллиметровые пушки. Все три вида оружия, которым может обладать подводный корабль, были сконцентрированы па одной лодке. Это была большая сила.
О достоинствах «катюши» и зашел у нас разговор с В. Н. Котельниковым в самом начале похода.
— Лодка — мечта, — говорил он мне. — Вы только взгляните, как она держится на волне. И какой ход! Два дизеля — не одна тысяча лошадок… А ведь еще и «ишачок» имеется на крайний случай…
— «Ишачок»?
— Да это так моряки запасной движок прозвали. Работает он практически безотказно.
Оценку эту вскоре приходится проверять на деле. Ветер крепчает, дует прямо в лоб — мордотык, как говорят поморы. Но скорость хода сбавлять нельзя: у Гаммерфеста мы должны быть в назначенный срок.
«К-22» то и дело меняет курс. Идем по замысловатой кривой — противолодочным зигзагом. Это, к сожалению, удлиняет наш путь, но что делать — предосторожность необходима.
Котельников с вахтенным командиром остаются на мостике, а я решаю пройти по кораблю, посмотреть, чем живет, чем дышит в первые часы боевого похода экипаж. Прохожу один отсек за другим, беседую с людьми. У старшин и краснофлотцев настроение боевое, приподнятое. Люди знают, какая сложная задача им предстоит. Проинформировать их позаботился военком лодки старший политрук Л. Н. Герасимов. Понимает комиссар, что успех выполнения общей задачи прежде всего зависит от того, насколько четко знает свой маневр каждый моряк.
Многие подводники, свободные от вахты и желающие подышать свежим морозным воздухом, собрались в боевой рубке. На «катюшах» она довольно просторная и свободная. Отсюда, когда корабль находится под водой, командир управляет им. В надводном же положении это нечто вроде традиционного флотского полубака — место задушевных и непринужденных разговоров о флотском житье-бытье. Непринужденности способствует и то, что в рубке разрешено курить, не выходя наверх.
Идут и идут моряки на «полубак». Кто с папиросой, кто с трубкой-носогрейкой. Тут как тут и Герасимов. Разговор идет вроде самый вольный — о довоенной жизни, о родных местах. Но стоит прислушаться повнимательней, и понимаешь, что это вовсе не обычный разговор, а важная беседа, с большим смыслом, умно и расчетливо направляемая опытным пропагандистом и воспитателем.
Среди присутствующих два уроженца Ленинграда — командир минно-торпедной боевой части лейтенант Георгий Сапунов и краснофлотец Сергей Приемышев. Оба коренные ленинградцы, оба с Малой Охты. Они почти ровесники. Когда-то даже занимались в одном спортивном обществе. А теперь вот встретились на «К-22». Приемышев был назначен в подчинение к Сапунову, который окончил в 1939 году Военно-морское училище имени М В. Фрунзе. Как это и бывает у настоящих моряков, давняя дружба не мешает Сапунову командовать минером, а Приемышеву четко исполнять приказания командира. Ну а вот в такие свободные от исполнения служебных обязанностей минуты они просто старые друзья, и оба не прочь вспомнить ленинградскую юность, белые ночи, широкие проспекты, красавицу Неву.
Военком Герасимов тут же подключается к разговору. Он ведь тоже имеет к Ленинграду отношение: когда-то воспитывался в одном из его детских домов С пятнадцати лет работал токарем на заводе «Электросила».
Говорят моряки об Эрмитаже, об Исаакиевском соборе, об улице Росси. И вдруг Герасимов оборачивает все на очень серьезный лад:
— Фашисты стоят у стен Ленинграда. Думают, что им удастся задушить наш любимый город. Как бы не так! Ленинград выстоит! Вся страна с ним!
Столько страсти в словах комиссара, что у моряков сами собой сжимаются кулаки.
Великая сила — комиссарское слово. Нецветасто вроде внешне, не изысканно с точки зрения высокой стилистики. Но есть в нем главное — правда, убежденность, есть вера в партию, вера в людей. И это-то вдохновляет моряков, это и делает комиссарское слово своего рода эликсиром мужества.
Нелегкая доля у комиссара подводной лодки — он всегда, практически в любую минуту, на виду. Тут любитель тихой, кабинетной работы не продержится и нескольких дней. Военкомом подводной лодки может быть только человек, искренне любящий живую работу с людьми, умеющий доходить до сердца каждого. Лев Николаевич Герасимов — из таких.