Подвойский
Шрифт:
— А через год, — спокойно ответил тот, — будет сколоченное подразделение, Николай Ильич. Без этого нельзя. Рота должна по команде встать и пойти на любое дело. Даже на смерть.
Николай Ильич внимательно слушал генерала.
— -Да, да! — продолжал Балтийский. — И это вырабатывается в казарме и на плацу. Именно там солдату прививается чувство, что он как все, что все солдаты равны, одинаковы... в одежде... в поведении, что он часть чего-то большего. Именно там, если хотите, у солдата притупляется ощущение собственного «я».
— Ив мыслях?
— Да, и в мыслях, если угодно.
Подвойский вновь зашагал по купе — четыре шага
— Ну а строевая муштра?
— Вы ведь знаете, Николай Ильич, что во всех армиях все делается по команде, одновременно. Это только несведущие люди думают, что это для красоты или потому, что так принято. Военный профессионал здесь смотрит глубже. К действиям по команде — одновременно — надо приучить. И потому не зря часами проводятся строевые и так называемые тактико-строевые занятия. Это ведь тренировка солдата, отделения, взвода, чтобы они все и всё делали враз, ни на секунду позже или раньше. А потом по команде офицера рота, не колеблясь и не раздумывая, подымается в штыки.
— Разве только поэтому?
— Человечество, точнее армии, к этому шли веками, — устало произнес Балтийский.
— Красногвардейцы под Гатчиной подымались и без такой тренировки!
Александр Алексеевич улыбнулся.
— Насколько мне известно, Красная гвардия тоже занималась строевой подготовкой и тактикой. — Своей улыбкой Балтийский намекал, что именно Подвойский был одним из инициаторов таких занятий. — Пока солдат не почувствует себя частью взвода или роты, он еще не солдат. Для профессиональных военных это элементарно, азы, так сказать. Муштра, как вы изволили выразиться, а я бы сказал — строевая тренировка, а также казарма объективно необходимы. Без них нет регулярной армии. Без них нет особой военной дисциплины.
— И для Красной Армии? — Николай Ильич в упор посмотрел на Балтийского.
— Да, — твердо ответил Балтийский. — Если вы хотите иметь регулярную армию.
— Не вы, а мы с вами, Александр Алексеевич!
Тот согласно кивнул. Николай Ильич прошелся
еще раз и вдруг резко повернулся к сидящему Балтийскому.
— А мы обогатим опыт, как вы выразились, человечества и армий. Мы казарму сделаем школой. Мы просветим солдата! Мы не оболваним его по единому образцу, а разовьем его, сделаем личностью!
Александр Алексеевич вопросительно посмотрел на Подвойского.
— Да, да, — все более загорался Николай Ильич. — Мы откроем в казармах школы для неграмотных, создадим клубы. У нас уже был в Петрограде клуб «Правда» для солдат. Заведем книги, пусть в полках будут свои библиотеки. Мы приобщим всех к политике! Наш солдат пойдет в штыки не только потому, что команда подняла. ...Вот только подготовленных организаторов у нас пока нет, — с огорчением произнес Николай Ильич, — придется подключать коммунистов из местных. Но наступит время, и в армии будет свой аппарат для этой работы. Непременно! Мы сделаем армию школой! Даже через старую армию мы дали деревне тысячи агитаторов-организаторов. А через Красную Армию мы будем ежегодно давать республике в десятки раз больше настоящих политических бойцов. Казарму оставим, но она будет другой!
Эта беседа обогатила обоих.
— Мне, видимо, придется кое-что пересмотреть в своих взглядах, — сказал, уходя, Балтийский. — Так что я рад состоявшемуся разговору.
Н. И. Подвойский же был благодарен генералу за то, что тот высказал много интересных мыслей и по поводу проблем новой армии, и по поводу предстоящей инспекционной поездки.
В Орле, а потом и в Брянске ВВП обнаружила, что местные работники, всецело поглощенные сиюминутными задачами, к выполнению апрельских
Состояние военного строительства в Орле и Брянске убедило Николая Ильича в том, что необходимо как можно быстрее объехать города Центра, чтобы дать толчок к выполнению декретов ВЦИК и СНК. На совещании работников ВВИ он сформулировал главный принцип работы Инспекции: ВВИ должна не только инспектировать, но и активно участвовать в решении всех насущных вопросов на местах и не уезжать до тех пор, пока не будет налажено дело и произведены все назначения и перемещения.
Из Брянска Н. И. Подвойский спешно направил поезд ВВИ в Курск, который тогда напоминал столицу независимого государства. Им управлял «большой» и «малый» «совнаркомы». В пем создавалась «Курская красная армия». Подвойскому было известно, что там восстал гарнизон, в котором верховодил отряд анархистов-моря-ков Карцева. Анархисты разгромили местный Совет, убили военного комиссара и нескольких коммунистов-руково-дителей, грабили население, магазины, «именем революции и Красной Армии» реквизировали все, что понравится. Местная власть ничего не могла поделать, ибо у анархистов, по слухам, было несколько тысяч штыков.
По дороге к Курску Николай Ильич пригласил к себе коменданта поезда, который одновременно был и командиром боевого отряда ВВИ. Когда Приходько втиснулся в узкую дверь купе, Николай Ильич невольно залюбовался своим боевым помощником: атлетическая фигура, широкие клеши, сдвинутая чуть набок бескозырка, маузер на ремне, твердый взгляд. От этого балтийского моряка веяло спокойной силой и основательностью.
— Сколько у нас штыков? — спросил Николай Ильич у Приходько.
— Двести, если считать членов Инспекции.
— В Курске анархисты не признают Советскую власть. Надо разоружить их отряды. Но их больше тысячи человек, некоторые говорят, что несколько тысяч. — Подвойский испытующе посмотрел на Приходько.
Но Приходько был спокоен. Он помолчал, разгладил усы, потом сказал:
— Можно. Тем более — анархистов. Они лишь против лавочников молодцы. Да и вряд ли их несколько тысяч — анархисты такими большими группами не держатся. А разоружать надо не сразу, а по частям. Хорошо бы их накрыть на рассвете, когда они после пьянки отсыпаются.
Вошел помощник Николая Ильича Ф. В. Владимиров. Вместе прикинули несколько вариантов.
— Николай Ильич, — сказал Владимиров, — вас знают и по семнадцатому году, и как наркома, а теперь как члена Высшего Военного Совета. Вы — власть. Это важное преимущество.
— Верно, — добавил Приходько. — Они уже знают, с кем им придется иметь дело. Телеграмму о вашем приезде я дал еще из Брянска.
Подвойский понимал, что это давало некоторое преимущество, но только психологическое.
— ...У нас две машины и пулеметы, — продолжал Приходько. — Есть матросы и солдаты. Мы подъедем вечером. Надо пустить по городу несколько раз на машинах моряков с пулеметами; разок — в белых форменках, другой — в синих, потом — солдат. У страха глаза велики. У меня среди пулеметчиков есть латыш. Мы его и пару матросов выпустим на перрон, можно и недалеко в город. Они пустят слух, что Подвойский привез полк моряков и латышских стрелков — ночью все равно пе разберут, сколько нас. Через час весь Курск будет знать о нашей «силе». Я эту анархистскую братву знаю, она сразу за свою шкуру подумает.