Подьячий Разбойного приказа
Шрифт:
Я все же не удержался и осторожно придержал эти пальчики, якобы для того, чтобы сделать более четкий отпечаток. И она не отдернула руку!
Да что со мной такое?
Я мысленно дал себе пощечину. Может, она воздействует на меня? Специально, чтобы подразнить? Вернее, она на меня, конечно, действует… но я имел в виду ментальную магию.
Соберись, тряпка!
Ну вот, все отпечатки собраны, осталось их сравнить. Начнем с пухляшки-обаяшки. Так-то сразу видно, что ее пальчики меньше по размеру, но кто их, бояр, знает.
Я поймал себя на том, что смотрю на два бумажных листа и размышляю над тем, совпадают ли отпечатки пальцев у Брюса Баннера и Халка.
Соберись!
Нет, у обаяшки отпечатки не подходили. Странно, но меня это обрадовали. Вот не хотелось мне, чтобы этот симпампончик был убийцей.
Вторая княжна… Тоже нет.
Княжич… Нет.
Второй княжич… Хм. Подождите…
Я пересмотрел обе бумажки, сравнивая и все больше и больше убеждаясь, что я встрял.
Отпечатки совпадали.
Может…
Нет. Все-таки совпадали.
Я кашлянул и посмотрел снизу вверх на окаменевшего князя. Я перебирал бумажки стоя на колене у столика, поэтому Телятевский видел все происходящее и прекрасно понял, что означала моя заминка.
— Кто? — тихо произнес он.
Я замялся. Никто мне княжеских детей не представил, и как обозначить хозяина отпечатков я не сразу сообразил. Не называть же его «номер два».
— Средний из юношей, Василий Павлович. Это его следы на ноже.
Телятевский встал. Резко, как будто собирался прыгнуть с места.
— Кеша, Коля, Женя, Клава — можете идти. Сережа — останься.
Княжичи переглянулись, моя ясноглазая… кхм… не моя… ну, вы поняли… явно что-то собиралась спросить.
— Клава — все вопросы потом. Идите.
О, ее зовут Клава… И… А мне-то идти?
Про меня, кажется, забыли. Оба князя, Телятевский и Дашков, подошли к княжичу Сергею. Тот недоуменно посмотрел на них:
— Что случилось, отец?
Телятевский бросил взгляд на пол, туда, где лежало тело его жены, сейчас куда-то перенесенное.
— Зачем ты убил Василису, Сережа? — тихо спросил он.
— Я? Василису?!
Честно говоря, прозвучало убедительно. Я занервничал еще больше. Может, я ошибся? Ну, например…
— Ты. Василису. Зачем?
— Отец!
— Следы на ноже тебя выдали.
— Не было на нем никаких следов!
Княжич захлопнул рот с такой скоростью, что лязгнул зубами. Но было уже поздно. Телятевский схватил его за грудки и поднял над полом. Потом затряс, как собака крысу, только сапоги зелено-травяного цвета заболтались в воздухе.
— Чем ты думал, когда ее убивал?! Ты знаешь, как трудно найти природную ведьму!!!
Так. Стоп. Я как-то потерял нить рассуждений. Я думал, князь переживает из-за смерти любимой, а тут выясняется, что она была ведьмой. И в этом качестве зачем-то была нужна князю, а его сын эти планы разрушил. И я только что об этом узнал. Интересно, успею ли я, до того, как про меня вспомнят, научиться проходить сквозь стены?
— Ты знаешь, что в Москве была одна-единственная природная ведьма?
— Может, обратишься к ней? — полузадушено прохрипел сын князя.
— Не могу! Потому что ее сегодня ночью убили!
— Зачем мне убивать Василису?! — княжич задергался и выбросил руку в мою сторону, — Это все он! Это приказной! Он меня оклеветал! Ладно бы следы души совпали, а то какие-то грязные пятна! Зачем мне ее убива-а-ать?
Князья медленно, как башня танка, начали поворачиваться ко мне… И меня озарило. Я вспомнил, откуда мне знакомы эти две родинки на левом виске княжича.
— Петр Леонтьевич, Василий Павлович, разрешите сказать? — согнулся я в земном поклоне.
— Говори, — ничего хорошего не обещающим голосом произнес Дашков.
— В Приказе лежит жалоба от купца Антона Чомгина с матерью, купеческой вдовой. Ограбили их позавчера, догола раздели. Двое, ножом угрожали. Один, молодой, высокий, волосы длинные, глаза синие, на левом виске — две родинки, на ногах — сапоги травянистого сафьяна…
— Лжет! — снова завопил княжич, — Лжет! Не было меня там, не грабил я никого!
— Есть такая жалоба? — спросил меня Дашков.
— Есть, — поклонился я, — В Московский стол поступила.
— Или ты на ходу приметы грабителя придумал, на Сережку глядя?
— Нет, Петр Леонтьевич, есть такая жалоба.
— Подьячий, — вмешался Телятевский, — А второй как выглядел?
— Молодой, высокий, глаз карий, волос темно-русый, прямой, нос с горбинкой…
Судя по лицу, князь еле удержался от того, чтобы не сделать своему сыну нос с горбинкой.
— Сашка… — прошипел он, — Вы с ним вечно в какие-то проказы влезаете, а теперь что — решили восемнадцатилетие отметить, на голую купчиху посмотреть?!
— Я хотел Силу опробовать… — пролепетал Сергей, заливаясь краской так, что было понятно: насчет купчихи князь угадал — Я же совсем недавно к Источнику допущен, на ком мне учиться? Вот мы и… Решили…
Не зря мне в этой истории с ограблением что-то странным показалось. Не раздевают грабители жертв догола, и купчиха уж слишком их испугалась, даже никакого сопротивления не оказала. Не ножа она испугалась, боярское внушение это было, нагнанный страх…
А княжича тем временем несло:
— Я забыл одежду этой дуры выкинуть, так в дом с ней и пришел. Хотел спрятать в горнице, а тут — Василиса. Как-то догадалась, что я сделал, сказала, что тебе расскажет, я сказал, что не надо, а она… А потом я случайно в нее ножом ткнул, а она упала…