Подземелье ведьм
Шрифт:
– Мам, а ты бы бросила своё дитя ради своего народа? Скажи мне?
Эйрин начала колотить нервная дрожь, но она только сильнее натянула длинные рукава тёплого платья на ледяные ладони.
– Или, может быть, ты так и сделала? Как, скажи мне, как я должна выбирать между ними? И почему, Хелингард меня побери, я должна выбирать? Только из-за того, что кто-то придумал дурацкий свод законов и правил? – она уже почти кричала, не замечая срывающегося голоса. – Это мои дети, и я не отдам их никому. Никому, даже тебе. Можешь перестать со мной разговаривать, можешь отречься, можешь выгнать, как выгнала папу, – Эйрин, погружённая в свою боль, не обратила внимания, как лицо её матери превратилось в каменную маску, а в синих глубоких глазах застыло выражение абсолютной обречённости, – я всё равно их не брошу.
– Закончила? – произнесла Вендела тихим голосом, почти шёпотом, так несвойственным гордой и властной жрице.
Эйрин посмотрела на мать, и ей почудилось, как между ними в который раз вырастает стена отчуждения. Она устало потёрла глаза и подумала с горечью, что иногда родные люди умудряются быть самыми чужими и незнакомыми – именно так она чувствовала себя с самого раннего детства – чужая незнакомка для собственной матери, для которой этот круг семи и мифические проблемы, высосанные из пальца, были важнее неё.
– Я их не отдам, – ещё раз повторила Эйрин.
Вендела скользнула рассеянным взглядом по причине ссоры: скорлупа медленно начала идти тонкими трещинками и совсем скоро должна была полностью расколоться. Теперь уже было поздно уговаривать, требовать, угрожать.
– Не забывай, что иногда отвечать за свои поступки приходится смертью, – женщина быстрым шагом пошла к выходу и, уже у порога, оглянувшись, добавила, – и повезёт, если только своей.
***
В подземелье царил всё тот же полумрак, всё тот же холод. Иногда казалось, что для Регстейна не существует времени, только стареющие старики и растущие дети не давали усомниться в том, что время реально. Вот и сейчас Эйрин улыбнулась одним уголком губ и продолжила укачивать в старой люльке двух своих малышей. Совсем маленькие, они прекрасно помещались в одной колыбели. Крис раскинул руки в стороны, а Томми свернулся клубком, подтянув колени поближе к груди.
– Жрицы зовут тебя, Эйрин.
У входа в пещеру стояла Вендела. Она смотрела на дочь, но не улыбалась. Она вообще редко улыбалась, а Эйрин и не помнила, когда в последний раз видела мать довольной. Но теперь это было неважно. Она ещё не забыла, как пару дней назад мама уговаривала её выбросить одно из яиц на поверхность. Обречь кого-то из мальчишек на верную смерть, не важно, от рук ли людей, от палящего солнца или проливных дождей, питающих подземные реки Регстейна. В тот день Эйрин потеряла мать. И та это знала, не могла не знать.
– Я не могу оставить детей, – Эйрин прикоснулась лёгким движением к носику Криса. Столько нежности было в этом касании… Мальчишки, такие маленькие, уже были совершенно разными. Крис как две капли воды походил на неё – тёмные волосы, голубые глаза, бледная кожа. Томми же не был похож ни на одного родственника Эйрин. «Может, он и правда предназначался кому-то другому?» – вспыхивало порой у неё в голове, но она тут же гнала от себя эти мысли. Все девушки, вошедшие в тот день в подземелье, вышли не с пустыми руками. Да и голос, звучащий из ниоткуда, звал к мальчишкам именно её.
– Я побуду с ними.
– И ты думаешь, что я доверю тебе детей? – холодно проговорила Эйрин, окидывая мать презрительным взглядом. Разве можно было ожидать, что она оставит мальчиков с той, кто желал им смерти?
– Ты правда думаешь, что я способна на убийство? – устало выдохнула Вендела, потирая пальцами виски. Когда-то тёмные волосы, такие же, как у Эйрин, теперь начали еле серебриться.
– Я больше не уверена, что знаю, на что ты способна. Дети идут со мной, – сказала как отрезала Эйрин.
Она взяла в руки старую плетённую корзину, в которой мама когда-то хранила лунную пряжу, устлала её дно мягким покрывальцем, что совсем недавно принесли с поверхности Отчуждённые, а потом переложила в корзину детей. Они не проснулись, только Крис захныкал, забавно сморщив носик. Но стоило ей провести пальцем по его переносице – затих.
– Как хочешь, – Вендела отступила, пропуская дочь к выходу, а потом двинулась следом.
До алтарной комнаты идти было недалеко: так уж вышло, что жрицы и их семьи всегда селились в пещерах где-то рядом с ней. Вот босые ноги ступают по ледяным плитам, вот вязнут в жирной сырой земле, а вот уже заводят тебя в место, где совершается таинство. В алтарную комнату. Рогнеда – старшая из семи – сидит выше всех, подперев щёку ладонью. Ильва и Вигдис – две неразлучницы – по правую руку, Мэрит, Марна и Тира – по левую. Место Венделы пустует.
– Звали? Я пришла. – Эйрин упрямо вздёрнула подбородок, не желая показывать страха. А страшно было. Что нужно от неё жрицам? Что сделают они, если Эйрин осмелится пойти против воли круга семи?
– Звали, – кивнула Рогнеда, сощурив злые глаза. – Венди, займи своё место.
Мать аккуратно вышла из-за спины Эйрин и села рядом с Вигдис, стараясь не смотреть на дочь – этого Эйрин не заметить не могла. Внутри всё опустилось.
– Расскажи нам, как так вышло, что ты принесла из подземелья два яйца вместо одного? – голос Рогнеды прозвучал ласково. Фальшиво.
Эйрин, не отрывая взгляда от старшей из ведьм, поставила корзину на алтарный камень и аккуратно покачала из стороны в сторону, успокаивая малышей, которые испугались звука чужих голосов.
– Думаю, мать уже донесла вам, – спокойно ответила она, готовая на всё, лишь бы защитить своих мальчишек, – подземелье звало меня. Как и всех нас. Только меня одарило вдвойне, и я не понимаю, почему вы поднимаете панику.
– Рина! – Вендела было привстала с места, но Рогнеде хватило одного взгляда, чтобы младшая из круга снова села.
– Я боюсь, что мы не можем оставить их в Регстейне. Не двоих сразу, – протянула ведьма, перебирая в толстых пальцах бусины.
– А что так? Места мало? Или продовольствия у гордого народа не хватит, чтобы прокормить ещё одного малыша? – с вызовом бросила Эйрин, не сбираясь сдаваться. Она знала, что, если придётся – уйдёт на поверхность вместе с детьми. Лучше уж умереть там всем вместе, чем бросить того, кого подарило подземелье. Боги такого не прощают. И материнское сердце – тоже.
– Ты слышала что-нибудь о пророчестве? – тихо спросила Рогнеда. Остальные только молча склонили головы.