Подземная Канцелярия
Шрифт:
Ну, сгоняй к стойке за пивом, раз уж ты здесь, и я тебе еще что-нибудь расскажу.
Как мы с Вавилонской Блудницей в покер на раздевание играли, слышал? [49]
Еще пива, гарсон… Хрр…
Архив Подземной Канцелярии
Из дневника Гоши
Запись первая
Квартира моя сгорела.
Вместе со всей мебелью,
49
В этом месте по этическим соображениям пропущено около десяти тысяч слов. Нечего молодое поколение такими историями совращать. (Примеч. Цензора.)
В больнице я лежал долго, пару месяцев, наверное. Врачи говорили, что чудом меня спасли, так много ожогов было по всему телу. Пожарные говорили, что чудом меня из огня вытащили. Считай, говорили, братец, заново родился.
Я так и считал.
Новая жизнь, новый дневник. Все закономерно.
Только вот часть памяти у меня отшибло. Последнее, что я помнил, это как в отпуск уехал, в санаторий, и с «толканутыми» в тамошних лесах познакомился.
Марина ко мне заходила, я помнил о ней что-то хорошее, а что именно — не помнил. Но мы с ней много разговаривали, и я в нее заново влюбился. То есть я не знаю, был ли я в нее влюблен до этого, но теперь уж точно.
Друзья приходили, знакомые, сослуживцы. Страховой агент заглядывал, сказал, что всю компенсацию мне выплатят, и сумму назвал такую, что я о погибшем оборудовании и о прочей технике сразу думать перестал. Евроремонт на такие деньги можно сделать.
Странную он мне вещь сказал, этот страховой агент. Говорит, квартира моя сгорела дотла, словно в печи плавильной побывала, а ни одну соседнюю квартиру огонь даже не задел. Но потом пожал плечами, обозвал меня Горацио — дескать многое есть на этом свете, чего нам и не снилось, — заверил меня в том, что с выплатами не будет никаких проблем, пожелал выздоравливать побыстрее и отчалил.
А у меня, пока я в больнице лежал, много было времени и было над чем задуматься. О многом я передумал за те месяцы — и о себе, и о жизни своей. Жизнь была тупиковой и бесполезной. Надо было что-то менять, но что именно и как менять, я и понятия не имел.
Я на Марину доверенность выписал, и, пока я окончательно выздоравливал, она на деньги страховой компании ремонт в моей квартире сделала, в конце концов, она же дизайнер. Так что, когда меня выписали, мне уже было куда ехать.
В день выписки она за мной заехала и повезла домой. Я попросил ее остановиться, зашел в ювелирный магазин, купил кольцо и сделал ей предложение, встав на одно колено, хоть и больно это было. Она согласилась, так что скоро распишемся.
Еще три недели я дома провалялся, занимался лечебной гимнастикой, книги умные читал и поправлял здоровье. Марина меня каждый день навещала, а потом и совсем переехала.
И вот я выздоровел.
Надел новый костюм, который мне Марина купила, старая одежда сгорела
Шеф удивился, когда меня увидел. Еще больше он удивился, когда я бумажку ему на стол положил.
— Что это? — спросил он, не глядя на стол.
— Вы знаете, — сказал я.
— Заявление по собственному?
— Совершенно верно.
— Но почему? Тебе денег не хватает?
— Хватает. С избытком даже.
— Конкуренты переманили?
— Нет.
— Тогда почему?
— Не знаю, папа, — сказал я. — Устал я.
— Так возьми отпуск, — сказал он. — После больницы-то. Отдохни, съезди куда-нибудь с молодой женой…
— Я съезжу, — сказал я. — Только ты заявление все равно подпиши, ладно?
— Я подпишу, — сказал он. — Но я хочу знать почему. Я имею на это право. Как твой начальник и как твой отец.
— Имеешь, — сказал я. — Как отец.
— Тогда я жду объяснений.
— А чем я тут занимаюсь? — спросил я. — Я сколько уже у тебя работаю и за все это время только один сайт и вывесил. Днем подменяю тех, кто что-то не успевает или там не может. А ночами чужие системы ломаю. Что я, разрушитель, что ли?
— И теперь ты хочешь созидать? — спросил он.
— Я не знаю, — сказал я. — Я еще не знаю, чего я хочу. Но я это обязательно узнаю.
— Возможно, так и выглядит взросление в твоем поколении, сынок, — сказал он, подписывая бумагу. — За выходным пособием завтра зайди, хорошо?
— Хорошо, папа.
— Нас-то с матерью на свадьбу пригласишь?
— Обязательно, — сказал я.
Он поднялся из-за стола — высокий, немолодой уже человек в очень дорогих очках без диоптрий — и протянул мне руку.
— Удачи, сын, — сказал он.
— Спасибо, — сказал я. И мы завершили разговор дружеским рукопожатием.
А вечером мне предстояло познакомиться с Марининым отцом, о котором я уже очень много слышал. Мы поехали на ее машине, потому что я не слишком хорошо себя чувствовал. И потому что ей доставляло удовольствие меня возить.
Ее отец жил на даче. Обычная такая дача, добротный деревянный дом, одноэтажный, зато с большой террасой, участок в десять соток, весь заросший сорняками, что сразу выдавало в Маринином родителе человека, к приусадебному хозяйству равнодушного.
Сам мой будущий тесть оказался молодым человеком лет шестидесяти, маленьким, лысым и жизнерадостным. Он напоил нас чаем с печеньем, рассказывая сотни уморительных историй времен своей молодости и вообще произвел на меня самое благоприятное впечатление. Кажется, я на него тоже.
Кроме того, он оказался моим коллегой и, узнав, что я тоже программист, повел показывать свой кабинет. В кабинете стояло много профессионального железа, и я искренне выражал свой восторг по этому поводу, пока под фотографией играющего на скрипке Эйнштейна не увидел сделанную на цветном принтере распечатку, искрящуюся всеми цветами радуги и содержащую только одну фразу.
«Связался с лучшим — умри, как все».
После этого искренности в моих восторгах несколько поубавилось, но он на это никакого внимания, к счастью, не обратил.