Подземная лодка (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Что? Что случилось? — Алиса подбежала к нему.
— Дергается! Током бьет! — сказал Пашка. — Даже трон у них не настоящий.
— Я думаю, что за нами наблюдают, — сказала Алиса. — Наблюдают и посмеиваются. Пустили детей в тронный зал! Посмотрим, настоящие ли это противники или просто детский сад, который вышел сюда порезвиться?
— А что я такого сделал? — обиделся Пашка. — Я пошутил. Каждый может пошутить.
В тишине послышался тихий смех. Совсем рядом.
Он доносился откуда-то из-за трона.
Алиса быстро пошла туда, откинула
— Пашка, смотри.
Пашка уже был рядом.
— Он туда спрятался?
— Может, это ловушка?
— Какая еще ловушка? Мы с тобой где? Разве не в ловушке?
— В ловушке.
— А из ловушки в ловушку можно ходить без пропуска.
С этими мудрыми словами Пашка первым ступил в тускло освещенный проход за тронным залом.
Это был узкий, чистый, безликий коридорчик, в который выходило несколько дверей.
За первой был какой-то склад, там грудами лежали вывески и плакаты: «Вход воспрещен», «В труде высшее счастье», снова «Вход воспрещен», «Норму выполнил дотла — будет свежей голова», «Сегодня недоел, завтра остался запас», снова «Вход воспрещен» и просто «НЕЛЬЗЯ!».
Они прошли ко второй двери. Она была закрыта на засов. Пашка хотел откинуть засов, но Алиса сказала:
— Если он спрятался, то не сюда.
— Разумно, — согласился Пашка.
В третьей комнате стояло несколько вырубленных из камня ящиков. Все они были наполнены драгоценными камнями. В одном — груды рубинов, в следующем — алмазы, затем ящик с изумрудами. Все камни были огранены и сверкали в полутьме, но оттого, что их было слишком много, они не казались драгоценными камнями, а выглядели как кучи стекляшек. Ведь драгоценный камень, чтобы быть драгоценным, должен быть одиноким.
Они повернули за угол. Коридор кончался небольшой лестницей и перилами. Двенадцать ступенек. Они поднялись на площадку, куда выходила дверь, обитая кожей. Обыкновенная дверь, какие бывают в старых домах.
На двери был прикреплен почтовый ящик. На стене рядом с дверью — кнопка звонка.
Пашка толкнул дверь — она была заперта. Тогда Алиса нажала на кнопку звонка. Внутри отозвалось мирно: дзинь-дзинь.
— Иду, иду, — послышался за дверью голос.
Дверь приоткрылась на цепочку, и в щели блеснули очки.
— Вам кого? — спросили изнутри.
Это было как во сне. Только что ты прошел мимо чудовищ, стоял в тронном зале, видел ящики с изумрудами — и вдруг как пробуждение, а может, провал в другой сон — мирный голос за обыкновенной дверью.
Алиса не нашлась, что сказать, ведь не Кощея же спрашивать. Но Пашка вдруг сообразил.
— Простите, — спросил он, — Гарольд Иванович здесь живет?
— Гарольд Иванович? А кто вас к нему послал?
— У нас письмо к нему от брата, Семена Ивановича.
— Не может быть! Сейчас отворю.
Звякнула цепочка, дверь растворилась.
— Заходите, пожалуйста, умоляю вас, здесь опасно стоять снаружи. Проходите внутрь, проходите.
Алиса и Пашка прошли узким темным коридором, где стояло длинное, в рост человека, зеркало и на пустой вешалке висела шляпа, в небольшой кабинет. Стены кабинета были уставлены стеллажами с книгами, там стоял письменный стол, на котором лежали бумаги и тетради, и горела лампа под зеленым абажуром. Перед столом стояли два черных кожаных кресла.
Алиса посмотрела на Пашку, Пашка на Алису.
— Давайте знакомиться, молодые люди, — сказал хозяин квартиры. — Меня, как вы изволили проницательно догадаться, зовут Гарольдом Ивановичем.
— Я — Алиса Селезнева.
— А я — Павел Гераскин.
— Чудесно, чудесно. — Гарольд Иванович пожал гостям руки. — Уж я не чаял дождаться вестей из дома. А как же вам удалось меня отыскать?
— По фотографии, — сказал Пашка и протянул Гарольду Ивановичу его портрет, который вызывал такой ужас у обитателей подземелий.
Гарольд Иванович взял фотографию и принялся ее рассматривать.
— Как я изменился! — сказал он. — Даже не нужно смотреть в зеркало, чтобы понять, как промелькнувшие годы избороздили мое чело морщинами. О годы, годы!
С этими словами Гарольд Иванович прошел за стол, сел и поднес фотографию к глазам.
— У меня еще письмо к вам есть, — сказал Пашка и протянул Гарольду Ивановичу конверт.
— От брата? От Сени? Как я вам благодарен, мои юные друзья! Да вы садитесь, садитесь, отдыхайте, в ногах правды нет, как говорил Цицерон.
Гости послушались. Но как только Алиса опустилась в кресло, она от удивления подскочила — кресло лишь казалось кожаным и мягким. В самом деле оно было искусно вытесано из черного мрамора. Только ударившись об него, можно было понять, что кресло — обман.
Пашка вскочил, потирая ушибленный локоть.
— Это как понимать? — воскликнул он. — Зачем вы обманываете людей?
— В чем дело? — Гарольд Иванович поднял голову и удивленно уставился на Пашку сквозь очки.
— Это же не кресла, а камни!
— Ах, да. — Гарольд Иванович виновато улыбнулся: — Я виноват! Эти кресла стоят здесь так давно и так давно в них никто не садился, что я сам поверил, что они кожаные. Господи, как бежит время! Поймите, я старею, я теряю память, я становлюсь рассеянным. И мне так дороги все воспоминания о моем земном прошлом, о нашей с Сеней квартире, о дедушкиных креслах, что я стараюсь поддерживать в себе иллюзию того, что жизнь продолжается. Да, жизнь моя явно уже прекратилась, но я себя обманываю… Простите старого немощного человека.