Подземный конвейер
Шрифт:
Попасть сейчас в обезьянник какого-нибудь отдела полиции ему не хотелось. Тогда точно можно было бы ставить большой жирный крест на всей операции. Слащеков получит приличную фору по времени, успеет заручиться поддержкой нужных людей и структур, заметет все следы.
Второе захоронение они тоже нашли. Снова труп и все те же особенности. Но тут преступники немного прокололись. Они поспешили или послали не тех, кого следовало. Рядом с трупом в земле лежала стеклянная бутыль, примерно двухлитровая. Наверняка ее кто-то уронил, разлил остатки кислоты, побоялся поднимать, столкнул
«Интересно! А ведь на лопате могут остаться следы кислоты», – подумал Антон.
Глава 9
– Ну и что думает по этому поводу наука? – спросил Антон, когда вся его так называемая группа собралась у машины.
– Преступление налицо, – первым подал голос Хрусталев.
– Я спрашивал науку, а не журналистику. Журналистика у нас важного преступника умудрилась упустить. Связанного!
Хрусталев промолчал, но Копаеву не понравилось то, как он это сделал, какой взгляд бросил на Антона. Что-то в этом было не так. Взыграло уязвленное самолюбие или что-то другое?
– Так что, наука? – снова спросил Антон.
– А что наука? – Тертишный вяло развел руками. – Я, вообще-то, для себя пометку делал об этих местах как о возможных точках захоронения отходов. Приехали мужики из какой-то организации, выкопали яму и свалили туда пару бочек или мешков невесть с чем. А теперь реакция пошла, кислотность зашкаливает. Оказалось вон что.
– С ямами понятно, а с источниками? С падежом скота в одном месте, с отравлением людей родниковой водой в другом? Ты же себе какие-то пометки опять делал?
– Честно говоря, у меня есть одна идея. – Эколог снял очки и долго протирал стекла грязным носовым платком. – По-моему, все это связано с загрязнением грунтовых вод. Не подземных, которые имеются в неких пустотах на больших глубинах в десятки и сотни метров, а именно грунтовых. Они спокойно поднимаются, дренируют, стекают в местах уменьшенной плотности почв и грунтов, растворяют более мягкие породы, питают колодцы и родники. Эта та часть подземных вод, которая больше всех страдает от поверхностного загрязнения. Но тут оно не поверхностное. Я так думаю.
– Ну-ка, давай подробнее, – заинтересовался Антон.
– Я навел справки. В хорошее время мы живем, Интернет во многих ситуациях – просто спасение. Так вот. Когда-то в незапамятные времена здесь пытались добывать так называемый белый камень. Это такой довольно плотный и прочный известняк. Он выгодно отличается, к примеру, от туфа, который идет только на отделку стен и не выдерживает вертикальных нагрузок. Добывать его пытались для строительства Кремля в Нижнем Новгороде. Но здешний камень подкачал, оказался непригодным. Потом его стали возить из-под Москвы. Там он хороший, вполне пригодный для строительства крепостных стен. Историки утверждают, что эти каменоломни были одним из факторов, обеспечивших в те времена возвышение Москвы над другими городами. Эта своего рода монополия на белый строительный камень сыграла…
– Стоп! – Антон схватил Тертишного за руку. – Влад, ты намекаешь, что где-то в этих местах есть заброшенные каменоломни?
– Да ну, чушь! – Нестеркин махнул
– А вот и неправда. Для этого и нужны знания. – Тертишный торжественно поднял палец. – Это известняк! Горные разработки открыли большие полости под поверхностью земли, как раз на уровне движения грунтовых вод. Они там скапливались, вымывали и уносили мягкие породы, то есть известняки. А скальные, более твердые оставались. Наоборот, эти каменоломни послужили как бы причиной подземной пещерной эрозии. Они усилили процесс. За сотни лет каменоломни не обсыпались. Напротив, эти ходы увеличились, расширились, удлинились, стали более разветвленными. Механическое воздействие человека послужило своего рода катализатором процесса.
Антон молча встал и пошел к своей машине. Вернулся он с топографической картой, которая так понравилась Нестеркину.
– Где эти каменоломни находятся, сейчас уже никто не помнит? – спросил он эколога.
– Я специально не справлялся, но думаю, что, наверное, никто не помнит. Материалов я не нашел ни в Интернете, ни в библиотеках. Да и среди местных жителей что-то не слышно про какие-то пещеры.
– Тут я с Владом соглашусь, – добавил Нестеркин. – Уж я-то знал бы, потому что там, где есть пещеры, обязательно найдется и неугомонная детвора, которая по ним лазит. Есть родители, которых это беспокоит. Неизбежны всякие случаи с обвалами, с тем, чтобы кто-то там заблудился.
– Так, ладно! – резюмировал Антон. – Допустим, что про пещеры никто не знает. Прикинем, где они могут находиться, если опираться на данные Влада Тертишного. Вот карта, точка, где из земли бьет отравленный родник. Вот и вторая. Смотрите, оба родника расположены в понижениях рельефа. Это своего рода длинная пологая балка, которая тянется с юга на северо-восток и огибает…
– Западную часть полигона, – обрадовался Тертишный. – Вы намекаете, что если вода стекает через каменоломни, то они как раз в этой части огороженной территории и расположены. А ведь вы правы, Антон! Такое вполне возможно!
Копаев не разделял радости эколога и стал еще угрюмее. Он поднял голову и посмотрел на посветлевшее небо.
На востоке вот-вот поднимется солнечный диск, озаряя мир своими юными свежими утренними лучами. Что принесет новый день? Если подходить к этому вопросу философски, то вместе с ним придут последствия предыдущего дня. Звучит не очень оптимистично, но надежды должны опираться на что-то реальное. Например, на то, что уже сделано. Беспочвенные надежды ничего не дают и ни к чему не приводят, кроме алкоголизма.
– А скажи мне, Владик, а что у вас вывозят с завода в цистернах или поставляют туда? – задумчиво спросил Антон, глядя куда-то вдаль. – Из того, что ты рассказал о ваших технологиях, я как-то не вижу там жидкостей.
Тертишный поднялся на ноги и стал смотреть туда же, куда был направлен взгляд Антона. Постепенно Нестеркин и даже Хрусталев тоже встали. Все четверо глядели на пустырь. Там, в паре километров от них, виднелись несколько железнодорожных цистерн.
– Это ведь территория завода? – снова спросил Антон.