Подземный Венисс

Вандермеер Джефф

— Николас? Это ты, Николас? — поразительно сдержанным тоном спросил Шадрах.

Тень несмело повернулась к нему.

— Хочешь послушать историю? — прошипела она. — Я много знаю историй. Давай расскажу тебе о городе. Это очень важно. Город — искусно сделанная обманка, вырезанная из картона и размалеванная блестящими красками… — Голос превратился в неясный, неразличимый лепет.

— Нет, Ник, — оборвал его мужчина. — Не нужны мне твои истории. Ты знаешь, кто я такой.

Последовало молчание. Затем:

— Привет, Шад.

Подумать только. И ты здесь. Собственной персоной, во плоти. — Призрак фыркнул и без надежды хихикнул. — Наркоты не найдется, нет? Или колес от боли?

Шадрах разбежался, метнулся в сумрак и пнул Николаса, но быстро отпрянул: нога угодила во что-то мягкое, гадкое.

— Господи, Ник, что с тобой?

Тень у стены согнулась пополам.

— Ну спасибо, Шад. Отличный пинок. Губу мне разбил. До крови, Шад.

— Могу добавить, если мало. Давай выкладывай то, что мне нужно.

— А может, просто уйдешь? Ну, просто… уйдешь. Пожалуйста.

— Не могу, я должен кое-что выяснить.

Судя по звуку, Николас сполз по стене и сел. Но тень оставалась на том же месте.

Каждый волосок на руках Шадраха поднялся дыбом.

— Выходи на свет, Ник.

— Не надо. Неужели ни одной таблетки? Совсем-совсем ни одной?

— Выйди, покажись, я хочу на тебя посмотреть.

— Ой, Шад, это тебе не понравится.

Мужчина прицелился в темноту.

— Выбирай. Даю пять секунд.

— Я уже не я, Шад. Ну правда.

— Три секунды.

Послышался долгий плаксивый вздох, и вот Николас опасливо, крадучись, переваливаясь всем телом, выбрался на свет. Шадрах не поверил себе, когда увидел его загадочные голубоватые многофасеточные глаза.

— Господи, Ник. Боже. — Мужчина сглотнул подступивший ком.

Тот, кого он искал, выглядел не иначе как тот самый котенок, собранный братом Николь из конструктора в детстве и милосердно избавленный от мук его сестрой. Да-да, те же граненые глаза и пять лап, хвост ящерицы, раздутое человечье ухо на темечке пушистой головы, в котором извиваются кроваво-красные языки. Несчастный завернулся в серый халат, но ткань истерлась, и сквозь дыры торчали-выглядывали разные органы. Во всем полуголом и грязном существе только и осталось от человека, что нос и клыкастый рот, в котором с трудом рождалась нормальная речь. Но это были нос и рот Николь.

— Можно, я вернусь в темноту? — попросил призрак. — Тебе же легче будет.

Шадрах качнул головой. Когда тварь оставила его, мужчина сам подошел к стене и сел рядом, не в силах посмотреть на соседа.

— Вот уж не думал…

Хриплый смешок.

— Я тоже.

— Кто это сделал?

— А кто, по-твоему? Квин. Не поверишь, у него были такие фантазии… Правда, он умер. Жив, но умер. В нем уже ни капли Живого Искусства. Впрочем, это ты нас свел. Тут не поспоришь.

— Как ты себя чувствуешь?

Тяжелая голова резко мотнулась в его сторону, многофасеточные глаза недобро сверкнули.

— Издеваешься?

Ничего смешного. Плохо я себя чувствую. Я… как это он сказал?., отражение собственной неудачи. Вот как он сказал. Черт, если б не было так больно.

— Что ты сделал, когда я послал тебя к Квину?

— Я… я хотел купить суриката. А ты точно пустой? Ни таблеточки?

— Нет у меня никаких таблеток. Ты меня достал этим вопросом. Так что там было, у Квина?

— Сурикатов у него не оказалось; ну, я говорю, ладно, мол, все равно спасибо, и отправился восвояси…

Шадрах ударил его по лицу пистолетом. Рука вошла прямо в лицо. Раздался вскрик и булькающие звуки.

— Это ты зачем, Шад? За что?

— Говори, как было на самом деле. Что ты сделал, о чем я тебя предупреждал?

— Не знаю, о чем речь. Честно, без понятия.

Мужчина посмотрел на существо, утонувшее по колени в мусоре, на свое отражение в блестящих граненых глазах.

— Послушай, Николас. Ник. Я не хочу тебе делать больно. Но если будешь отпираться, убью. Теперь-то какая польза врать? Не можешь остановиться, что ли? Посмотри на себя, до чего дошел. Тебе даже смертью грозить бессмысленно, все и так уже кончено.

Внутри заклокотала ярость, и Шадрах подумал, что убьет Николаса в любом случае.

— Неправда, — возразил тот. — Главное — выбраться отсюда, и я бы мог что-нибудь сделать. Если все обратить…

Шадрах помотал головой, обмякнув у стены.

— Мы оба знаем, тебе осталась от силы неделя. Ты — однодневка. Если сам не умрешь, кто-нибудь найдет и порешит. А теперь давай: что у вас было на самом деле?

— Я пытался договориться.

— А ведь я предупреждал, так?

— Прости, Шадрах. Прости.

— А потом?

— Он меня накачал. Делал со мной всякие вещи. Сказал, что убьет. В меня засаживали… плоть, она цвела и пускала корни. Сначала было не больно. Но это сначала. Он говорил… — Николас поперхнулся словом, выплюнул зеленовато-серую слизь.

— Что он тебе говорил?

— Говорил, что я буду его Живым Искусством. Разве откажешься? Карьера накрылась, а тут появляется он и предлагает стать… — голос проникся благоговением, даже любовью, — …бессмертным. Запомниться. Хреновые у тебя дружки, Шадрах, — жестко прибавил Николас.

— Это не мой дружок.

— Ты же работаешь на него.

— Мы еле знакомы. Ну и что ты делал потом, когда он тебя перестроил?

— Я… я…

— Дай отгадаю. Ты стал выполнять приказы. Выкладывай какие. Быстро.

— Незаконно провозил органы из одного района в другой. Еще доставал наркотики.

— Ты убивал ради него?

— Нет!

Шадрах достал из кармана Иоанна Крестителя и обратился к нему с наигранной серьезностью:

— Это правда? Он никого не лишил жизни? Эй, ты должен помнить Иоанна. Наверно, раньше у него было другое имя.