Поджигатель
Шрифт:
— Он молчит нарочно?
— Трудно сказать. Хотя, возможно, вам повезет больше, чем нам.
Я нахмурилась, не понимая, почему он так решил.
— Как его зовут?
— Майкл Джозеф Фаллон, для вас — Микки Джой. Он «Ай-си-7».
— А! — Теперь до меня дошло. В полицейской компьютерной базе Англии нет официального термина «Ай-си-7», это профессиональный жаргон: так копы называют приезжих. — Вы думаете, он будет говорить со мной, потому что…
— Вы ведь тоже ирландка, так? А пэдди [1] всегда ладят между собой.
1
Пэдди —
— Отлично, — холодно бросила я.
Меня выдают имя и копна непослушных волос — типично ирландских, как мне говорят. С первого дня моего появления в Хендоне [2] меня дразнили Картошиной [3] и потчевали анекдотами про тупых ирландцев. Это были мелкие оскорбления, и официальных жалоб я не подавала, хоть и бесилась. Я выросла в Англии, у меня был английский акцент, но меня все равно считали изгоем и всячески давали мне это понять. Поначалу я с удовольствием давала отпор обидчикам, оправдывая репутацию вспыльчивой девушки, но в итоге нажила себе неприятности и теперь старалась обуздывать свой взрывной характер. Вот и на этот раз я смолчала.
2
Хендон — северо-западный пригород Лондона, где находится училище столичной полиции.
3
Картошина — так на сленге называют ирландцев.
Роб одарил меня злорадной ухмылкой, означающей «не хотел бы я оказаться на твоем месте, подруга!». Меня так и подмывало показать ему язык, но я сдержалась и зашагала к машине.
Микки Джою Фаллону было двадцать пять лет. В розыске не числился, недавно вышел из тюрьмы, отсидев два года за кражу со взломом. Парень явно жалел, что поддался инстинкту гражданского долга и позвонил 999, увидев тлеющий в траве женский труп. Я выпустила его из полицейской машины и прислонилась к багажнику, стараясь казаться доброжелательной.
— Вы могли бы рассказать мне своими словами, что произошло?
— Не понимаю, что вам от меня надо. Я уже все рассказал, — пробормотал он.
На нем была потрепанная черная шапочка, натянутая на глаза, и, несмотря на холодное утро, рубашка с короткими рукавами. Я видела, как подрагивают мускулы у него на руках.
— Вы нам очень помогли, но я должна опросить вас еще раз. Это обычная процедура. — Пока я говорила, он медленно, бочком, отходил от меня подальше. — Вам ничто не грозит. Просто расскажите, что вы видели, и мы вас отпустим. — То же самое, почти слово в слово, я недавно сказала бедняжке Келли Стейплз. Но на этот раз я была уверена, что говорю правду.
— Я вышел из дома рано, потому что искал свою пропавшую собаку. Увидел дым и подошел посмотреть, что горит.
— Вы кого-нибудь заметили?
Он покачал головой.
— Что вы сделали потом?
—
— Огонь был? Долго его было видно?
— Не знаю. Но было много дыма. Я почувствовал его оттуда. — Он показал. — Сначала решил, кто-то устроил барбекю.
Я сморщила нос от отвращения, однако парень прав: в воздухе до сих пор ощущался едва уловимый запах горелого мяса.
— И вы не видели ни машин, ни прохожих?
— Ничего.
А если и видел, то явно не собирался об этом рассказывать.
— Вы оставили нам свой адрес?
Он опять продиктовал его, весьма нелюбезным тоном.
— Я могу идти?
— Да, конечно, — покорно разрешила я, а потом стояла и бессильно смотрела ему вслед. Микки Джой перешел дорогу и скрылся из виду.
— Ну как, что-нибудь узнали? — спросил патрульный — тот, с которым я не была знакома.
Я улыбнулась сквозь стиснутые зубы.
— Почти ничего. Он был неразговорчив. Даже со мной.
— Что ж, выходит, смазливое личико не всегда помогает в работе, — заметил второй офицер.
— Что вы имеете в виду?
— Нет, ничего. Просто некоторым проще попасть в сыскную бригаду.
Я почувствовала, как у меня загорелись щеки. Мне уже приходилось слышать подобные намеки, но обычно их высказывали не так грубо. Второй полицейский засмеялся, сделав вид, будто кашляет. Я не знала, что ответить. Да и не хотела вступать в дискуссию. Самое лучшее в таких случаях — просто не обращать внимания. Но в душе у меня все кипело, и я смачно выругалась сквозь зубы, торопливо отходя к своей машине.
— Эй, как дела?
Я обернулась и сердито глянула на догнавшего меня Роба.
— Спасибо, все замечательно!
— Странно. У тебя такой вид, как будто ты в полной ярости.
— С чего ты взял?
Он внимательно посмотрел на меня.
— Ну во-первых, ты вся красная. Во-вторых, у тебя растрепаны волосы. А в-третьих, когда ты сердишься, у тебя на переносице появляется вот эта симпатичная белая складочка.
Он протянул руку, будто хотел провести по ней пальцем, и я резко отдернула голову.
— Не трогай меня, Лангтон, иначе я сделаю с тобой то, что хотела сделать с этими двумя придурками!
— Что именно? Скажи, вдруг мне понравится.
— Сомневаюсь. Хорошо, что я сдержалась. Они бы наверняка подали жалобу, и девятый выговор был бы мне гарантирован.
— Ну нет, хватит с тебя выговоров! Я впервые встречаю человека, на которого пишут столько жалоб.
— Вот-вот! Ума не приложу, в чем здесь дело. Веду-то я себя как паинька.
— Ты так считаешь? Что ж, не рискну с тобой спорить. — Роб взглянул за мое плечо и сразу перестал улыбаться. — У нас беда.
Беда заключалась в коренастом констебле Белкотте. Питер Белкотт (его никто и никогда не называл просто Пит) имеет особый талант выводить людей из себя и врожденную неспособность высказываться по делу. Я нехотя обернулась, чтобы с ним поздороваться, и вновь поразилась его крайне отталкивающей внешности — маленький, квадратный, с надутыми губами…
— Я слышал, вы двое сегодня утром успели набегаться. Ну как, все уладили? Подозреваемый арестован? — Презрительные нотки сделали его писклявый голос еще менее приятным.