Поединок на границе
Шрифт:
— Дружба?
— Да! — хлопнул Ленька своей неширокой, с тонкими и длинными пальцами ладонью по твердой, сильной руке Поликарпова. — А в комсомол меня возьмешь?
Федя поднялся на колено, взмахнул левой рукой, наложил ее сверху Ленькиной, и тот ответил тем же. Их руки крепко сцепились между собой, передавая одна другой тепло двух солдатских сердец, теперь уже навсегда объединенных одним порывом — шагать по жизни быстриной и даже отдыхать на ветру.
И тут в наушниках радиостанции, настроенной на волну пограничной заставы, раздался тревожный голос:
— Сокол, я Ракета, проверьте квадрат двадцать сорок.
Поликарпов
Громко хрустнув тормозами и присев на все четыре «лысых» колеса, самосвал остановился перед пограничниками шагах в двух и тяжело выбросил воздух из тормозных баллонов, точно фыркнул со злости на преградивших дорогу людей.
Из кабины через боковое окно выглянул немолодой, с жиденькими усиками под мясистым носом мужчина. На нем вельветка с замочками на воротнике и карманах, черная замасленная кепка заломлена на затылок и держится на упругих не то кудрявых, не то неделю не чесанных волосах. Весь вид шофера как бы нарочито подчеркивает «трудягу» нелегких дорог, человека, не бросающего баранки целыми месяцами. Леня глянул на его руку, лежащую на дверце, и сразу удивился белой и нежной коже, такой несвойственной шоферам.
— Пограничный наряд. Прошу предъявить документы, — вежливо потребовал Федя и тоже посмотрел на руку водителя. Гвоздев перехватил взгляд товарища и понял, что их мнения совпали. Он направился осматривать автомобиль, а Поликарпов остался проверять документы.
Паспорт водителя на первый взгляд был в полном порядке, со всеми нужными печатями и отметками, но Федя листал его и листал, точно отыскивал скрытый дефект. Собственно, фальшивость паспорта была налицо, но этим еще нельзя доказать виновность его владельца. На паспорте значилась дата выдачи двухгодичной давности, а выглядел он, как новенький, даже не потемнели проволочные скрепки. Мужчина, спокойно наблюдавший за пограничником, вышел из терпения:
— Да что вы копаетесь, некогда мне, люди ждут.
— Подождут, не горит, — ответил Поликарпов и начал расспрашивать водителя о месте работы и жительства.
Ленька тем временем наткнулся еще на одну странность. По внутренней стенке шасси от кабины до конца кузова тянулся антенный канатик, заканчивающийся веерком, какие бывают у радиостанций малой мощности. Это была основательная улика, как показалось Леньке, чтобы задержать водителя. Гвоздев сказал об этом канатике Поликарпову, а мужчина, не выходя из кабины, с брезгливостью бросил:
— Тоже мне, нашли шпиона. Да у нас все грузовики радиофицированы. Культура, понимать надо, — шофер открыл дверцу и показал на транзистор. Гвоздев, зайдя с другой стороны, влез в кабину, осмотрел приемник и заметил:
— Длинновата антенка для такого аппарата.
— Зато Москву напрямик берет, — с явным намеком на несмышленость пограничников в радиотехнике ответил водитель и тут же спросил:
— Еще какое испытание будет или можно втыкать прямую?
На взгорке, по которому спускается дорога, показалась
— Молодцы ребята! — сказал Тужнин, и Ленька понял, что в этом не уставном «ребята» заключена вся радость офицера, высшая его похвала. Об остальном он расскажет на заставе, а сейчас достаточно двух слов.
Лейтенант Тужнин забрал у водителя документы, приказал сесть в «газик», а за руль самосвала посадил пограничника, бывшего шофера. Гвоздев, подойдя к лейтенанту, высказал предположение:
— А не выбросил ли задержанный радиостанцию?
Офицер похвалил солдата и послал поисковую группу осмотреть обочины шоссе. А вскоре Ленька притащил побитый, но со всеми деталями коротковолновый передатчик. Теперь был понятен радиовыстрел во всех подробностях. Матерый лазутчик, подъезжая к границе, запускал на ходу маломощную радиостанцию.
Вскоре пришла телеграмма, в которой сообщалось о награждении рядовых Гвоздева Леонида Гавриловича и Поликарпова Федора Максимовича медалью «За отличие в охране государственной границы СССР». Отвечая на поздравления друзей, Ленька сказал:
— Граница — она такая, не прощает лености никому и ни в чем. Но и отличившихся не забывает.
III
Идешь ты тропою,
Трудной, боевой,
Горжусь я тобою,
Любуюсь я тобой.
Павел Шариков
САД
Куда ни глянешь, все те же каменные громады. Причудливые, порыжевшие от времени, они висят над пропастью, и непонятно, какая сила держит их, почему они не обрушиваются на дно ущелья, что змейкой вьется среди скал.
В этом краю камня и нещадного солнца настоящим чудом выглядит сад, который, словно зеленая плотина, перехватывает ущелье. Смотришь на него, и сразу теплеет на сердце, и суровые, мрачные скалы выглядят не такими унылыми и дикими, как прежде. В душе пробуждается уважение к людям, что заставили цвести эту землю. Должно быть, удивительные это люди!..
Сад принадлежит пограничной заставе. С ее начальником Леонидом Васильевичем Виноградовым мы сидим на скамейке, укрытой ветвями густого тутового дерева. Солнце над самой головой. От нестерпимой жары все живое в горах изнывает, раскаленный воздух недвижим. А в саду прохладно, дышится легко.
Виноградову около тридцати. Он невысок. Лицо его обожжено зноем и ветрами гор. Смотрит на тебя пристально, даже придирчиво, как на новобранца: по форме ли одет.
К Виноградову я приглядываюсь уже третий день. Двое суток мы прожили с ним в части в комнате для приезжающих. Бывает так: проведешь с человеком день-другой, а впечатление такое, будто прожил с ним многие годы: знаешь, кто он и что он. Общительность, открытая для людей душа — это своего рода талант.