Поединок страсти
Шрифт:
Рассматривая свою гостиную, неожиданно Кэйт поняла, что все, чего она достигла, всего лишь бледное подражание воспоминаниям детства. Почему раньше ей не приходило это в голову?
Телефонный звонок внезапно оборвал ее размышления.
— Кэйт Прайд слушает, — сказала она в трубку.
— Это действительно ты? — раздался голос Мимс, — или твой автоответчик? Кэйт решила не лгать Мимс.
— Это я.
— Что-нибудь случилось? У тебя ужасный голос.
— Нет, я просто немного устала.
— Надеюсь, ты в состоянии приступить к работе. Демонстрация
— Подожди, я возьму карандаш и бумагу. Надо обсудить кое-какие детали.
Минут десять они говорили о предстоящих покупках. Потом Кэйт предложила встретиться за обедом в пятницу и, попрощавшись, положила трубу. Затем она прослушала все накопившиеся за время отъезда звонки и принялась распаковывать вещи.
Великолепная модная одежда в шкафу казалась непривычной я даже чужой, будто она носила ее в другой жизни. Мысленно Квит все еще была в Хилл Кантри. По пути с Юкатана, после долгих съемок в бассейне, она мечтала принять ванну и расслабиться. Теперь, когда наконец-то появилась такая возможность, ее мысли были только о Хэнке. Кэйт не хотела оставлять его, но не представляла, как отказаться от Нью-Йорка, от работы, от друзей, от жизни, к которой она привыкла.
Лежа в ванне, Кэйт попробовала сконцентрироваться на том, что нужно сделать в ближайшие дни. Магазины, деловые встречи, банкеты… Ерунда! Она прекрасно понимала, что пытается забить себе голову всякой всячиной, лишь бы не думать о главном. Как долго ей удастся зарабатывать себе на жизнь подобным образом? Разве можно жить постоянно боясь, что плохое настроение или, не дай Бог, возраст сделают тебя нефотогеничной?
Карьера манекенщицы — случайность, подарок судьбы, Авери и Мимс. Но для того чтобы всегда чувствовать себя на высоте, необходимо делать все больше я больше и постоянно меняться.
Вопреки облаку славы, которым окутана работа фотомодели, были времена, когда с Кэйт обращались совершенно бесчеловечно. На первых порах фотографы и модельеры относились к ней, как к неодушевленному предмету — лицо, грудь, ноги, спина. Если бы не присутствие Мимс, не ее слова одобрения, Кэйт еще в самом начале отказалась бы от этой карьеры.
Хэнк предъявил ей ультиматум десять лет назад и оборвал и без того непрочную нить, связывающую их. Но она любила его, вопреки всем ссорам и недомолвкам. Сейчас он нуждался в ней, как никто другой. Мысль об этом мучила Кэйт, неустанно бередила ей душу.
Отношения с Команчо были еще сложнее. Когда-то он заставил ее страдать, Кэйт ни за что не простит ему этого. Однако она по-прежнему желала с ним близости.
Кроме того, существует еще и ранчо само по себе. Пансион Прайдов. Пять поколений отдавало себя этой земле. Теперь Хэнк хочет, чтобы она продолжала древнюю традицию.
Пены почти не осталось, а вода стала такой же холодной, как мысли, одолевавшие ее. «Нечего заниматься самоистязанием. Решение принято», — убеждала себя Кэйт.
И все же Хэнк и ранчо не шли у нее из головы.
Войдя в пятницу вечером в «Русскую чайную», Кэйт увидела Мимс, сидящую за обтянутым
— У тебя была тяжелая неделя? — спросила Мимс, пристально глядя на Кэйт.
— Довольно тяжелая.
— Ты звонила отцу с тех пор, как вернулась в Нью-Йорк?
— Да, конечно. Знаешь, неожиданно для себя я скучаю по дому.
— Какая перемена! — Мимс вскинула брови.
Появление официанта прервало начатый разговор. Приняв заказ, официант удалился, и тут Мимс разразилась целым потоком новостей, накопившихся за последнее время.
Несмотря на то что Кэйт кивала и улыбалась в нужных местах по ходу беседы, она никак не могла заставить себя слушать Мимс. Перед глазами у нее то и дело вставал образ Хэнка, больного и подавленного горем, и она ненавидела себя за то, что оставила его одного.
— Конечно же, мы останемся на ноябрьские парижские Показы, — говорила Мимс. — Я уже заказала соответствующий костюм. Но прежде я планирую на несколько дней поехать в Санторини. Надеюсь, ты ко мне присоединишься?
— Не знаю, — ответила Кэйт. — На самом деле я хотела бы попросить не включать меня в группу дорожных шоу.
— Но почему? — удивилась Мимс. — Тебе всегда нравилось выступать в таких программах!
— Я обещала Хэнку навещать его раз в две недели.
— Боже правый! Что же, позволь узнать, изменило твое отношение к нему?
Кэйт пожала плечами — расспросы Мимс действовали ей на нервы. Как может она объяснить то, чего сама не понимает? Кэйт вдруг почувствовала, что с ней происходит что-то неожиданное: прежние мысли рассыпались на тысячи мелких ненужных кусочков и появлялись новые, удивительные и потрясающие. То, что раньше никогда не пришло бы ей в голову, теперь не шло у нее из головы. Условности, воспринимаемые как аксиомы всего две недели назад, становились бутафорией в новом открывшемся ей мире.
— Я думаю, это не просто понять, — сказала Кэйт.
— И все же… — удивлению Мимс не было предела.
— Слишком многое изменилось в моей жизни. Я и сама еще не до конца все понимаю.
Сидя в глубоком кресле в «Русской чайной», окруженная экзотикой и знаменитостями, чье присутствие повергало простых смертных в восхищение, Кэйт вдруг захотела раз и навсегда изменить свою жизнь. Она неожиданно для себя поняла, что всем сердцем принадлежит ранчо, что любовь к земле у нее в крови, Техас — в генах. Признавшись себе в этом, Кэйт как никогда ясно и четко осознала — ее тянет к родному дому. Вот в чем дело, вот почему ей так тяжело все это время. Первый раз за последние дни она вздохнула с облегчением.