Поединок. Выпуск 13
Шрифт:
«Лучшим водителям — лучшие машины, — подумал полковник, — а худшим — худшие? Хорошо ли это?» Разглядывая загорелое лицо Гурама Ивановича, маленькую кепочку с кокетливым помпончиком на его голове, Корнилов пришел к мысли о том, что под кепочкой скрывается та самая лысина, о которой с сожалением сказала Елена Сергеевна. «Тогда — прямое попадание», — с удовлетворением констатировал он.
— Куда едем? — спросил Гурам. В кепочке он выглядел молодо. Лет на тридцать, не больше.
— На
Мчедлашвили посмотрел на Корнилова. Наверное, его предупредили, что предстоит встреча с милицией, да полковник и не просил делать из этого тайны.
— Я шучу, — сказал Корнилов. — Ехать туда слишком далеко. Поговорим здесь.
Гурам молча показал глазами на гранитное здание Главного управления.
— Нет, в машине. Я знаю — у вас план.
— Ох, план! — серьезно сказал водитель. — Мотаешь по городу, мотаешь — это ж какие нервы нужно иметь, товарищ...
— Игорь Васильевич.
— Товарищ Игорь Васильевич. Железные нервы.
— Гурам Иванович, вы Мишу Терехова знаете? Он частенько в волейбол на поляне играет.
— Знаю, — обрадовался Мчедлашвили. — Хороший человек!
Гурам сразу же выбрал из предложенных фотографий карточку Гоги, сказал почти влюбленно:
— Какой красавец! Орел!
— А поконкретнее не могли бы о нем рассказать?
— Поконкретнее? — удивился Гурам. — Товарищ Игорь Васильевич! Хороший человек — разве не конкретно? Смотришь на него — душа радуется! Добрый, веселый...
— Ссорился с кем-нибудь?
— А с кем не бывало! Мяч упустишь — кричит: «Гурам! Чтоб тебе в жизни не пить кахетинского!»
— Ну а по-серьезному?
— Нет! Миша, как наша Нева, — спокойный и широкий.
Корнилов улыбнулся. Подумал о том, что Гурам, наверное, уже считает себя заправским ленинградцем.
— Кого из игроков вы знаете хорошо? — спросил ом Гурама.
— Всех! — не задумываясь, ответил Мчедлашвили. Но тут же поправился: — С кем играю... Вадик, например. Такой длинный парень. Орел! Любую свечу гасит. Или Николай Иванович, с рыжей собачкой всегда приезжает. Тоже орел!
— А шофер с ремонтного завода там у вас бывает? Антон Лазуткин. Не знакомы?
— Шофер? С ремонтного завода? — Гурам задумался. Снял и снова надел свою маленькую кепочку. Корнилов наконец-то увидел большую, ото лба, лысину. — Нет! Нет, шофера не знаю. Вот директора видел — красавец мужчина. Уважаемый человек...
16
Полковник собрался пообедать, но в приемной его остановила секретарша. В руке она держала телефонную трубку.
— Игорь Васильевич, Травкина вас спрашивает. Сказать, чтобы позвонила через час?
Корнилов протянул руку к трубке. Голос у Елены Сергеевны был взволнованный. Она твердила, что ей стыдно, но, за что стыдно, полковник никак не мог понять.
— Вы мне объясните не торопясь, — попросил он. — Что у вас случилось?
— Я сказала вам... — остальных слов Корнилов не расслышал, потому что Травкина перешла на шепот.
— Вы из автомата говорите? — догадался он.
— Да, с Петроградской.
— Можете приехать сейчас?
Травкина долго молчала, и полковник понял, что она стесняется официальной обстановки.
Они договорились, что Корнилов встретит ее у подъезда на Литейном...
— Вы меня простите, пожалуйста, — сказала Травкина вместо приветствия. — Я так виновата перед вами... Но вы поймете — у вас глаза добрые. И грустные, — она смотрела на Корнилова смущенно.
— Не волнуйтесь, Елена Сергеевна. Давайте пройдемся по бульвару, и вы мне все спокойно расскажете.
Они медленно пошли между чахлыми липами неухоженного бульварчика. Полковник не торопил Елену Сергеевну, ждал, когда она соберется с духом.
— Я, наверное, прискакала в обеденное время? — спросила Травкина.
— Не беспокойтесь. Найду время перекусить.
— Так вот, — Елена Сергеевна вздохнула глубоко: — Рядом с вами идет лгунишка. Да, да. Я все наврала, — она тут же спохватилась: — Не все, конечно, но в главном...
— Может быть, сядем, на скамейку? — предложил Корнилов.
— Нет! — она энергично тряхнула кудряшками. — Язык у меня не повернулся сказать вам об этом в прошлый раз. Ведь я люблю его! И он, слава богу, оказался совсем ни при чем! Только мне могли прийти в голову такие идиотские мысли! — Елена Сергеевна посмотрела на Корнилова с мольбой. — Я говорю о Павле Лаврентьевиче. О Плотском... Смешно, да?
— Почему же смешно? — сказал Корнилов, начиная догадываться, о чем умолчала Елена Сергеевна в предыдущем разговоре.
— Смешно! — упрямо повторила Травкина. — Вы же его не знаете, поэтому так и говорите. Плотскому за шестьдесят. Старик, — сказала она с горечью, но тут же изменила тон: — Но попробуйте найти таких обаятельных, остроумных людей среди молодежи! Таких внимательных! Игорь Васильевич, мне сорок лет, а я не видела жизни. Двадцать лет назад у меня был муж — пьяница! — Травкина произнесла эту фразу с омерзением. — Он не смог мне дать ребенка! И все эти годы я одна, — она отрешенно смотрела в сторону. — Мужчины не слишком-то балуют меня своим вниманием. И вдруг — Павел Лаврентьевич! Такой... — Елена Сергеевна беспомощно взглянула на Корнилова, не в силах найти подходящее слово. — Такой великолепный!