Поединок. Выпуск 16
Шрифт:
Жеребец, тяжело взбираясь на очередной подъем, покряхтывал и смиренно мотал головой. Это вполне можно было принять за знак примирения…
К конюшне Волков возвратился победителем. Довольно ловко соскочив с Орлика, он передал поводья конюху и вразвалочку подошел к Сюткину, засупонивавшему смиренного вида косматую лошаденку.
— Ну так че, паря? Задал он тебе чесу? — хитровато прищурившись, осведомился лесник.
— А, ерунда, Афанасий Иванович. Конь как конь, ничего особенного… — нарочито картинно прикуривая, ответил Олег.
— Так оно, так оно… — согласился
И, видимо, довольный собой, рассыпался в беззвучном дробном смешке.
…Некоторое время ехали молча.
Впереди Катя. Ее Рыжуха шла быстрой рысью, гулко поекивая селезенкой. Метрах в тридцати сзади ехал Олег. Он уже начал понимать, что преждевременно праздновал свою победу над Орликом.
Своенравный жеребец постоянно выказывал норов — то без всякой причины срывался в галоп, то гарцевал так, что от мелкой тряски ныли все внутренности и начинало тошнить. Это было настолько невыносимо, что Волков, наконец, не выдержал:
— Кать, а Кать! Пусти Рыжуху шагом! — взмолился он. — Никак приноровиться не могу… Все печенки отбил жеребец проклятый!
Девушка приостановила свою кобылку, повернула голову к Олегу и понимающе улыбнулась:
— Это у вас с непривычки. Поди давно верхом-то не ездили?
Волков кивнул и откровенно залюбовался Катей. Уж больно красила ее улыбка…
Через минуту-другую лошади уже шли рядом, часто сходясь, и тогда Олег ощущал своим бедром теплый и упругий бок кобылки.
Орлик начал женихаться и все пытался укусить Рыжуху за загривок. Но каждый раз Катя не допускала этого: проворно щелкала его прутиком по морде, отчего тот шарахался в сторону.
— Ловко у тебя получается! — похвалил девушку Олег. — Прямо как у укротительницы!
— Ничего особенного, — пожала плечами та, — в деревне ведь выросла. А вы городской, наверное?
— Вроде городской. Родился здесь, на Урале. В Ирбите, есть такой городок.
— Ой, правда? — обрадовалась вдруг Катя. — А у меня подружка, Валя Шматкова, тоже из Ирбита! Вместе в техникуме учились! Может, знаете ее?
— Нет, не знаю, — ответил Олег, и ему вдруг стало жаль, что не знает он этой Вали Шматковой, потому что заметил, как огорчилась его спутница.
— А на какой улице она жила? — поинтересовался он, стараясь хоть как-то исправить положение.
— На Кирова. Номер не то сорок два, не то сорок четыре… Сейчас уже точно и не припомню…
— Вот те раз! Это надо же! — хлопнул себя по ноге Волков. — Через каких-нибудь восемь домов друг от друга жили, а не знаю! Я ведь тоже по этой улице жил. Только чуть повыше, поближе к озеру…
Помолчали.
Но Олегу не хотелось терять нить разговора, и он спросил:
— А ты где училась? Тоже в Ирбите?
— Нет, в Свердловске. Лесотехнический техникум закончила. Знаете?
— Вроде знаю. Он где-то по Сибирскому тракту, почти на выезде из города. Так?
— Ага, — подтвердила Катя, — там еще музыкальная фирма «Урал» рядом.
— Да, да, да! Вспомнил! — закивал головой Волков. — Когда в аэропорт Кольцово едешь, по правую руку будет… Послушай, Катя, а что это ты в лесотехнический пошла? Вроде не женская работа… И охота тебе в такой глуши жить?
— Глушь? Это вы напрасно так! — обиделась Катя, — Да разве у нас глушь? И кто, интересно, лес ростить будет? Вы-то, городские, не больно идете!
— Ну прости, прости, Катюша! — со смехом перебил ее Олег. — Честное слово не хотел тебя обидеть!
— А что мне обижаться? — возразила девушка. — Сама-то я знаю, что моя профессия не хуже любой другой. И много знаний требует. Вот вы, наверное, думаете, что про нашу тайгу, — сделала девушка ударение на первом слоге, и знакомое слово «тайга» прозвучало для Волкова как-то по-особому романтично, — все-все знаете?
— Не все, конечно, но кое-что знаю. Как-никак почти местный.
— И нодью [7] знаете как делать?
— Слышал, вообще-то. Но самому не приходилось.
— А вот деда у меня мастак по этой части. Не хуже любого ханта ладит. Рассказать вам его «технологию»?
— Расскажи, это интересно.
— Значит, так. Перво-наперво берет он две лесины, сухары, конечно. Подтешет их немного топором — так, чтобы плоскости у них появились. Потом «насеку» делает — взрыхляет древесину, чтобы лучше горела. Вбивает в землю колышки и приспосабливает лесины так, чтобы одна над другой держались и между ними зазор был. Бересту в зазоре поджигает, с подветренной стороны лапнику набросает и спит себе…
— А если ветер вдруг переменится? — поинтересовался Олег.
— Так что ж? В тайге не у тещи на блинах. Лапник в охапку и с другой стороны ложись!
— Молодец, Катюша. Спасибо тебе за науку. Теперь буду знать, как нодью приготовить. Может быть, когда-нибудь эта премудрость и пригодится.
— С первого-то раза у вас может и не получиться, — предупредила девушка, — еще и чутье надо, какие лесины выбрать.
— Выходит, еще какой-то секрет есть?
— Секрет не секрет, опыт нужен… Взять хотя бы нас с мамой. Раньше, бывало, на каникулы примчусь — сразу стряпню затею. Пироги рыбные, шаньги с черемуховой мукой — деда-то мой очень такие шанежки с молочком уважает… И, знаете, уж вроде и стараюсь изо всех сил, все по рецепту делаю, а только у мамы все равно вкуснее получаются! Подрумяненные такие, с хрустящей корочкой…
— Ну, мама есть мама. Не горюй, еще научишься!
— Научусь, конечно. Да только не у мамы… — вздохнула девушка. — Утонула она прошлый год — моторка перевернулась… И плавала она хорошо, да вот не выплыла. Осенью-то у нас в Конде вода шибко студеная…
Олег хотел было что-то сказать, как-то утешить девушку, но передумал. Понял, что слова сейчас не нужны.
Неподалеку хрустнула ветка.
— Ой, кто-то ходит! — испугалась Катя. — Не ваш ли…
Волков направил Орлика в заросли кустарника, откуда донесся звук. Положив руку на кобуру, он внимательно осматривал землю — нет ли каких следов? Но ничего подозрительного не заметил. Остановив жеребца, он прислушался… Тихо.