Поединок. Выпуск 17
Шрифт:
Уселась в кресло, обняла плечи руками.
— Нет. То есть хочу, но сейчас не до этого. Кофе выпью, но есть не буду. — Уголки губ продолжают дергаться.
Я наконец поняла: ее просто трясет. Пошла на кухню, быстро вскипятила воду, сварила кофе. Подождав, пока осядет пена, разлила кофе по чашкам, принесла в комнату. Так как Марину по-прежнему трясло, сказала тихо:
— Пейте. Ну, Марина! Остынет. И успокойтесь. Вас всю трясет. Что случилось?
— Не знаю, что со мной. Просто ужас какой-то. — Поставила чашку, обняла руками плечи, закрыла
— Во-первых, что случилось на Гранитной? У Ванды Лавецкой?
— Вы уж меня извините… за эту историю. Получается, я инсценировала убийство. У меня не было другого выхода. Просто не было. У меня неожиданно пошла носом кровь, но я сделала все это по многим причинам. Во-первых, из-за Виктора. Сначала я не понимала, чего он хочет. Не понимала и пыталась понять… а потом, когда поняла… Мне нужно было понять, что лучше, чтобы он остался у вас или вышел. И все-таки, конечно, лучше было, чтобы он вышел. Лучше, конечно же лучше… Я знала, если будут считать, что я убита, это ему поможет. Но я сделала это не только из-за Виктора. Не только.
— Из-за чего же еще?
— Не думайте, что я трусиха. Я совсем не трусиха. Но знаете, все эти дни я просто в какой-то панике. Поймите только одну вещь — этот человек может все. Он всесилен. И не знает жалости. Совершенно не знает жалости.
— Какой человек? О ком вы говорите?
— Я не могу назвать его имени. Все, вроде бы уже выдала его, а имени назвать не могу. Не могу, и все. Так и кажется, подпишу себе смертный приговор. — Повернулась, — Смешно?
— Совсем не смешно.
— И мне не смешно. Страшно. Вот и сейчас, когда я сижу у вас, страшно. Я не буду пока называть его имени, хорошо? Потом скажу, но пока не буду? Юлия Сергеевна?
— Ну… пожалуйста.
— Этот человек… Этот человек закабалил меня. Опутал, связал по рукам и ногам. Растворил в своих делах. Превратил в ничтожество. И вот теперь, теперь я за все расплачиваюсь. За все. Ну вот… Когда я решила, про себя решила: все, хватит, с его властью покончено, я поняла: как только он узнает об этом, он меня убьет. Ведь он хозяин. Хозяин Ленинграда, понимаете? А узнает он очень быстро. Может быть, быстрей, чем я сама подумаю об этом. Понимаете?
— Не понимаю.
Вздохнула.
— Понять это трудно, пока не увидишь его.
Надо ее успокоить. Во что бы то ни стало успокоить, ее снова начинает трясти.
— Подождите, Марина, кто же бесшумно вышиб дверь на Гранитной? Сами вы не могли бы это сделать.
— Один поклонник. Я позвонила, сказала — потеряла ключ.
— По-моему, вы просто дали себя запугать. Неужели вы действительно так боитесь?
— Действительно. Поймите, у него все рассчитано, а главное, куплено. Была куплена я, был куплен Долгополов. У него еще полно людей. Которые все сделают, что он скажет. У него есть охранники, есть убийцы. Он может купить все, понимаете, все… А я… То, что я решила, на его языке называется изменой, измены же он не прощает.
— Вы познакомились с ним пять лет назад?
— Мама сказала? Да, Юлия Сергеевна, я познакомилась с ним пять лет назад и стала его любовницей. Стала — а что оставалось делать? Я была девочкой, а он — элегантный, обаятельный, умный, интеллигентный… А потом… Я же говорю, он сначала влюбил меня в себя, осыпал подарками, а потом — растворил в своих делах. И все. Все, конец, Понимаете, конец? — Марина посмотрела на часы. — Без четверти. В одиннадцать я должна позвонить Виктору. Если его не будет — это все.
— Что значит «все»?
— Я объясню. Я вам все объясню, Юлия Сергеевна, только разрешите глоток кофе?
— Конечно. Может быть, подогреть?
— Ничего. — Взяла чашку, отхлебнула. — Но даю слово, когда… Когда он меня попросил об этом, о монете, я не знала, что он решил убить Лещенко. — Повернулась. — Вы верите мне, Юлия Сергеевна? Я ничего не знала об убийстве, он сказал мне только, подмени монету… Честное слово. Я ведь не знала, для чего это.
— Подменить монету? Какую? Вздохнула, откинулась в кресле:
— Серебряный рубль. С профилем Елизаветы. Я не знала, что это… Что все это лишь для того, чтобы подставить Виктора. Если бы я знала, неужели бы я это сделала? Неужели? Юлия Сергеевна, скажите — разве я сделала бы это?
— Значит, Долгополов познакомил вас с Лагиным по инициативе этого человека? Кажется, это произошло в «Севере»?
— В «Севере». Кому же еще было знакомить меня с Виктором, как не Долгополову. Ему было приказано. Впрочем, как и мне.
— И… вы согласились?
— Попробовала бы я не согласиться. К тому времени я уже безнадежно влипла, как муха в бумагу, понимаете? Хорошо, я могу сейчас отдать ему машину, гараж, бриллианты, но ведь все эти пять лет я практически жила на его содержании. Где я возьму эти деньги? Где?
— Значит, Долгополов познакомил вас с Лагиным. Дальше?
— Дальше ничего. Я стала встречаться с Виктором. Мне было сказано: тебя познакомят с юношей, постарайся влюбить его в себя. И все, больше ничего. Пока — ничего. Юлия Сергеевна, клянусь, когда я познакомилась с Виктором, с н и м у меня уже год ничего не было. Клянусь. Только деловые отношения. Понимаю, я в ваших глазах мерзавка, потаскуха, что угодно, но… Но так уж получилось. Понимаете, так уж получилось.
Нет, я не могла ее понять. Не могла, поэтому сказала тихо:
— Вы доносили ему на Лагина? Своему хозяину?
Откинулась в кресле. Вздохнула:
— Да. Вернее, первые полгода, потом… Потом я просто полюбила Виктора. По-настоящему полюбила, впервые в своей жизни. Вы должны понимать, что это может значить для женщины.
— Тем не менее вы подменили монету.
— Да, подменила! Но это была последняя просьба, которую я согласилась выполнить! Последняя! После этого я решила про себя — все!