Поединок. Выпуск 17
Шрифт:
— Владимир Анатольевич, вы ведь видели убитого?
— Видел. Я осматривал тело перед отправкой в морг.
— Что он из себя представляет физически? По моему разумению, это человек невысокого роста, худощавый?
— Все верно, крупным его не назовешь.
— Как вы считаете, мог Долгополов нанести два смертельных удара ножом Лещенко?
Русинов замолчал, перебирая фотографии. Его ответ для меня был очень важен: если Долгополов мог нанести такие удары, моя версия подтверждается. Поколебавшись, Владимир Анатольевич сказал:
— Не знаю, Юлия Сергеевна. Умение ударить ножом, как правило, не зависит от физических качеств.
Именно это я хотела услышать от Русинова. Такой ответ
— Что с Лагиным?
— Кажется, пока он ушел из-под нашего наблюдения.
— Вы что, с ума сошли?
— Д-да… Это еще неточно, Владимир Анатольевич, может, объявится в Лугове. Просто наша группа его упустила здесь, в Ленинграде.
— Поздравляю. Кто вел наблюдение?
— Перов и Горелов. Последний раз видели они Лагина уходящим с работы. Потом…
— Потом растаял, можете не объяснять. Где он исчез?
— В Гостином дворе. Сами знаете, сколько там выходов.
— Знаю. Прекрасная оперативная работа, ничего не скажешь.
— Они не виноваты, Владимир Анатольевич. Не за куртку же его держать.
Хмыкнув, Русинов пропустил меня в коридор. Растерянный молодой человек, обменявшись со мной взглядом, сказал тихо:
— Может, найдут еще, Владимир Анатольевич? Они ребята хваткие.
Русинов запер дверь, спрятал ключ в карман, посмотрел в глубь коридора.
— Может быть, только зла у меня на вас не хватает. Выделить еще двух… нет, трех людей и докладывайте каждый час — мне или дежурному.
Русинов стоял у окна своего кабинета, когда на столе осторожно звякнул селектор. Подошел, нажал кнопку:
— Слушаю.
— Владимир Анатольевич, на ваше имя поступила «молния» из Москвы, — доложила секретарша. — Я занесу?
Секретарша принесла телеграмму. Русинов надорвал наклейку, прочел:
«Ленинград, Русинову. «Елизавета» с царапиной на реверсе была коллекции академика Двинкова Москве, после смерти Двинкова побывала коллекциях москвичей Панова, Штернберга, Мажейко, Заева, Чанейшвили. Из коллекции Чанейшвили пропала невыясненных обстоятельствах. Настоящее время след потерян. Шеленков».
Положил телеграмму на стол.
— Спасибо. Вот что, Галя, срочно пошли запрос на паспортные данные Чанейшвили… Как же его… Да, Чанейшвили Гурама Джансуговича. И попробуйте дозвониться, выясните, где он сейчас работает.
Светло как днем, хотя уже одиннадцать вечера. Отсюда, из окна моей кухни, хорошо видно всю набережную, разлив Невы, ползущий по фарватеру к морю лихтер. Его опознавательные огни кажутся лишними: начались белые ночи. Вдруг вспомнились слова Лагина: о том, что Лещенко убит, он слышит в первый раз. Но вдруг он действительно слышал об этом впервые? Дальше — поведение Лагина на допросах. Почему-то он бурно реагировал на сообщение о смерти Марины. Если он играл, зачем ему было наигрывать отчаяние? Бессмыслица. Хорошо, согласна, в поведении Лагина было несколько темных пятен. Например, почему он скрывал знакомство с Долгополовым? Почему признался в этом после того, как выяснил, что Долгополов пока не арестован? Впрочем, здесь отгадка может быть самой простой: боялся очной ставки. Но ведь все равно я провела бы очную ставку, даже если бы Лагин продолжал упорствовать. Еще одно темное место: то, как Лагин отреагировал на вопрос, давно ли он знает Марину. Ведь подтвердил же, что познакомился с ней год назад. Подтвердил, но, когда я сообщила о пятилетнем знакомстве, не пытался даже выяснить, почему мать Марины назвала именно эту цифру, пять лет. Должен же Лагин был понять, что мать Марины имела в виду его предшественника… Должен… Ведь это должно было задеть его за живое — если у него действительно есть какое-то чувство к Марине. Впрочем, может быть, я слишком много требую от Лагина. Может быть. Безусловно, Лагин многое от меня скрыл. Многое. Но я упорно возвращаюсь к одной и той же мысли: что если допустить, что все-таки Лагин не виноват? Преступник хорошо знал Лещенко, иначе тот не пустил бы его к себе в квартиру. Кого же хорошо знал Лещенко? Долгополова — раз, Уварова — два, Уваров отпадает, он эксперт. Отпадает… Собственно, а почему отпадает? И вообще, что я знаю об Уварове? Только то, что он был экспертом. Хорошо, оставим Уварова, пойдем дальше. Этот человек должен был хорошо разбираться в монетах. Опять возникает Уваров с его прекрасным знанием нумизматики. Дальше: именно этого человека так панически боялась Марина Шахова. Можно добавить: этот человек первый кандидат на загадочную пятилетнюю связь с Мариной. Значит, этого человека знали Лещенко, Марина Шахова, Долгополов и, похоже, Лагин? Так что же, человеком, убившим Лещенко и оставшимся на короткое время в пустой квартире, был Уваров? Ерунда, этот вариант исключается. Уваров сделал многое, чтобы помочь следствию.
Вдруг неожиданно, только сейчас, понимаю: Лагин мог никуда не исчезать и не уезжать, его просто убили. Конечно, Лагин должен стать очередной жертвой, после Марины Шаховой и Долгополова. Сыграв свою роль, он стал лишним. Осознав это, я вдруг ощущаю бессилие. Полное бессилие. Если Лагин убит, круг действительно замкнется. Для того чтобы как-то отвлечься, решаю заварить кофе, насыпаю зерна, включаю кофемолку. В первые секунды раздается потрескивание, которое издают размолотые кофейные зерна, потом оно прекращается. Но я держу палец на кнопке, забыв, что мощный мотор гоняет сейчас только кофейную пыль. Наверное, я долго сидела бы так, прислушиваясь к ровному жужжанию, если бы не телефонный звонок.
Сняла трубку:
— Алло? Алло, вас слушают.
В трубке потрескивание. Я повторила:
— Алло? Говорите или перезвоните, ничего не слышно! Алло?
Решила бросить трубку, но тихий голос сказал:
— Юлия Сергеевна, это я, Марина. Слышите меня?
— Марина? Марина Шахова?
— Я так рада, что вы дома. Мне просто повезло. Вы хорошо меня слышите?
— Но… где вы? Откуда звоните?
— Я здесь, недалеко от вас, звоню из телефонной будки.
Марина жива и, судя по голосу, с ней ничего не случилось. Впрочем, голос вещь обманчивая. Все это промелькнуло в секунду.
— Заходите. Вы… одна?
— Я одна и… Пока мне ничего не угрожает. Вы только откройте заранее дверь, хорошо? И не зажигайте свет.
— Конечно. — Сразу раздались гудки, я положила трубку. Пошла в прихожую, повернула ключ, приоткрыла дверь. Услышала шаги на лестнице: легкие, быстрые. Марина. Впустив ее, закрыла дверь. Марина тут же прислонилась к створке, откинулась. То ли она старалась успокоить дыхание, то ли слушала, нет ли за дверью шагов.
— Извините, Юлия Сергеевна… Не сердитесь.
— Марина… — Я не знала, что ей сказать. — Я рада, что вижу вас.
Сделав шаг вперед, Марина криво улыбнулась, стала расстегивать пуговицы. Бледная, под глазами круги, уголки губ дергаются. В остальном же все безукоризненно: волосы гладко забраны и стянуты сзади, легкий запах хороших духов. Тот же синий плащ, те же туфли на высоком каблуке.
— Раздевайтесь, проходите. Сейчас я сделаю кофе. Вы хотите есть?