Поединок. Выпуск 18
Шрифт:
– Нам надо на Черную речку, к седьмой даче. – Бахтин протянул вознице десять долларов.
– Спасибо. За такие теньги я могу отвезти вас, кута угодно.
Жеребец лихо взял с места, и побежали санки. Сначала по лесу, потом по дороге. Над лесом, со стороны залива, пришел рассвет. И в свете его можно было различить аккуратные домики дач, заборы, разметенную дорогу.
– Приехали. Вот ваша тача. – Возница натянул вожжи. – Прощайте, госпота.
Они стояли перед красивым двухэтажным домом. Клубился над трубой дымок. Ветер раскачивал кованый чугунный фонарь над дверью. На его стекле был нарисован улыбающийся гном. Он словно говорил: «Здравствуйте,
От автора
Этот роман я писал долго, потому как возвращение к истории, оживление давних криминальных реалий – дело очень и очень сложное.
В основе книги лежат подлинные факты. Сегодня мы спорим о том, когда в нашей стране появилась организованная преступность. По этому вопросу высказываются различные точки зрения. Изучая исторические материалы, я могу смело сказать, что эта форма противоправной деятельности складывалась в России со дня отмены крепостного права.
Что касается моих героев, то они жили в то время, правда, носили другие фамилии. Бандитам я оставил подлинные имена и клички. Только вот где-то я покривил против исторической истины. Сабана, например, застрелили не в Москве, а в городе Лебедяное, где он вырезал семью своей сестры и был расстрелян на месте по требованию жителей города. Рубин бежал в Париж. Его убили при обстоятельствах странных и таинственных.
Я очень благодарен за помощь в сборе материала для книги генералу милиции, профессору Игорю Ивановичу Карпецу, ныне покойному.
Роман закончен, теперь о нем будете судить вы, дорогие читатели. Хотелось бы, чтобы он вам пришелся по душе.
Уснувший пассажир.
Анатолий Степанов
Степанов Анатолий– известный писатель, киносценарист, классик советского детектива. Знаком читателям по романам «МУР есть МУР», «На углу, у Патриарших…» (совместно с Эдуардом ХРУЦКИМ) и многим другим.
1
Сначала заныло колено, заныло сильнее обычного, но терпимо. Лишь тревожило, не прерывая сон. Во сне он убаюкал ногу и вновь растворился. Ненадолго, правда. Судорога жестоко переплела пальцы на той же ноге, и боль вместе с окаменелостью поползла от ступни к икре. Надо было ходить. С упрямо закрытыми глазами он спустил ноги на ковер и, всем телом наваливаясь на совсем уже не свою ногу, изобразил ходьбу на месте. Сидя. Не помогло. Он встал и окончательно проснулся.
Уже не пьяный, но еще не трезвый, он, сильно хромая, бродил по обширной спиридоновскои квартире, не желая признавать ее уют. Бессловесно ругая себя, жалел себя же. Сингапур, видите ли, ему понадобился. Что он не видел в Сингапуре? А так хорошо было дома с Лидкой у милого Черного моря. Нет, сорвался, как молодой, на безответный вызов дружка старинного, козла старого Альки Спиридонова. Ну допустим, надоело в безделье и с Лидкой один на один, ну понятно, никогда не был в этом хваленом капиталистическом раю, ну захотелось, как мистеру Твистеру, увидеть мир, но зачем же надо было вчера так надираться с еще одним дружком, Романом Казаряном? Тому хорошо, дрыхнет небось вовсю, а встанет – опохмелится и снова спать. А ему – дальняя дорога в таком
Вдруг понял: судорога ушла. Остановился, опасливо пошевелил пальцами проклятой ноги. Вроде порядок. Только не думать, что порядок, а быстрее, быстрее в душ, под теплый мелкий дождичек.
Мок, терся жесткой губкой, вынув вставную челюсть, полоскал водичкой испоганенный алкоголем рот. Потом просто в неге стоял – тепло текло по нему, дремота накатывала и откатывала.
Когда он, надевши свежее исподнее и причесавшись, выходил из ванной, зазвенел будильник. До такси ровно час.
На кухонном столе стояла оставленная заботливым Казаряном непочатая бутылка марочного армянского коньяка. Нет, пока нельзя: расползется, как квашня, а не опохмелится для бодрости. Чтобы не забыть ее, родимую, он прошел в кабинет, где спал на диване, и спрятал бутылку в большую сумку, приготовленную для путешествия. Попутно и постель убрал.
Чаю, чаю покрепче. Без желания, по надобности сжевал два бутерброда и приступил к более приятному. Пил чай с пылу-жару, обжигаясь и торопясь. Согрелся пищевод, согревшись, освободился от спазмы желудок и наконец пробил благодетельный пот. Вернулся в ванную, влажным полотенцем вытер лицо и шею, глянул на себя в зеркало и. увидел, что забыл побриться. Брился, с отвращением рассматривая вроде бы чужое старческое лицо.
Спиридоновским спреем побрызгал себе на щеки чем-то непонятным; ненашенским. Пора одеваться.
Светло-серая рубашка. Бордовый галстук – Казарян его приказал надевать. Черные ладные брюки, под Лидкиным присмотром сшитые на заказ. Твидовый пиджак – Алькин презент, привезенный из Англии. Итальянские мокасины, купленные по случаю. Модный австралийский плащ, приобретенный в свое время на муровской распродаже. И наконец роскошная камышовая трость – подарок сослуживцев в день его ухода на пенсию. Сумку в руки – и вперед.
В прихожей еще раз оглядел себя в зеркале. Издали. Немолод, конечно, во ничего, ничего. Закрыл дверь на все запоры, предварительно включив сигнализацию, и спустился вниз. Ждать такси.
2
Миновав подъездную эстакаду амстердамского аэропорта, кургузый, с маленькими окнами автомобиль обогнул громадное здание и через служебные ворота въехал на взлетное поле. Уверенно ориентируясь в самолетном стаде, он, повертевшись, подкатил к лайнеру нидерландской авиакомпании, готовому к отлету – реактивные двигатели его уже подвывали.
Открылись дверцы, и из автомобиля с двух сторон вышли двое вооруженных миниатюрными автоматами полицейских, затем могучий их начальник в штатском и наконец хрупкий, одетый с чиновничьей элегантностью – темно-серое английское пальто, твердая шляпа, модные на все времена черные башмаки – господин с солидным, размером больше обычного, кейсом в правой руке.
Самолет стоял у пассажирской трубы, но хрупкий господин поднялся по специальному трапу. У двери он остановился, обернулся и, улыбнувшись, помахал служилой троице свободной левой рукой.
Самолет и автомобиль взяли с места одновременно: автомобиль – домой, самолет – на взлетную полосу.
Автомобиль выруливал на магистраль, а самолет уже набирал высоту.
…Через три часа этот самолет приземлился в Шереметьеве. У трапа хрупкого господина встречали два омоновца с укороченными «Калашниковыми», озабоченный голландец-переводчик из посольства и представитель компетентных органов. Переждав, пока остальные пассажиры бодрой гурьбой не скрылись в здании аэропорта, пятерка двинулась вслед за ними.