Поединок. Выпуск 3
Шрифт:
— Очень серьезно, Наталья Сергеевна. Очень. Мы во всем тщательно разберемся. Но какое отношение ко всему, что вы рассказали, имеет ограбление в Тучковом переулке?
— Как? Вам непонятно? — искренне удивилась Истомина. — Виктор наверняка ограбил кассиршу, а этот хлюпик Игнатий помог ему. Товарищ Корнилов, ну как же это вышло? Он вырос в культурной семье, получил высшее образование... И стал преступником? Так же не бывает — был хорошим, стал плохим! Вы должны ему помочь!
— Должны, должны, — пробормотал Корнилов, а сам подумал: «Ты, девочка, задаешь мне вопрос, на который трудно ответить. Был хорошим, стал плохим. Почему?
— На образование вы зря уповаете, Наталья Сергеевна. У нас ведь, когда говорят «образование», как правило, имеют в виду сумму знаний, которые человек в институте получил. А сумма знаний это еще не мировоззрение!
Теперь молчала Истомина.
— Я читал где-то: образование нужно понимать как образование человека. И задача стоит перед школой не просто научить человека чему-то, а образовать, создать его. Создать человека! А мы вот просвещением больше занимаемся.
Корнилов встал с кресла и достал из стола несколько фотографий, среди которых была фотография Самарцева. Подал пачку Истоминой.
— Наталья Сергеевна, среди этих людей вы никого не узнаете?
Она смотрела очень внимательно, медленно откладывая снимки на стол. Положив последний, подняла на Корнилова глаза и покачала головой:
— Нет. Я никого из этих людей не видела.
— А Виктора здесь нет?
— Нет, это очень приметный хлюст. С небольшими усиками...
— Да ведь усы можно и сбрить.
— Нет, Виктора здесь нет, — сказала Истомина твердо.
— Вы не помните его адрес? Той квартиры, куда вы ездили в прошлом году?
— Точно не помню, но могу отыскать этот дом.
— Вы не откажетесь сейчас написать то, что рассказали?
— Нет, конечно. Время у меня есть.
— Прекрасно. Вы сядете за стол в приемной и все спокойно напишете. Сочинение на вольную тему, — улыбнулся Игорь Васильевич. — Вы же преподаватель литературы!
Истомина не поддержала его шутку, нахмурилась.
Корнилов вздохнул и повел ее в приемную, к Варваре. Но прежде чем открыть дверь из кабинета, он остановился и спросил:
— Вы что же, Наталья Сергеевна, верите в такое мгновенное перерождение человека?
Истомина опустила глаза.
6
Отпустив Истомину, подполковник позвонил в Василеостровский райотдел Алабину. Справился, нет ли чего нового.
— Все тихо, товарищ подполковник, — доложил Василий. — Мне товарищи из Тучкова переулка каждый час докладывают.
— Смотри, Василий! У Самарцева мало времени осталось. Он до отхода поезда обязательно там побывать должен. К вечеру надо усилить засаду.
— Вы, товарищ подполковник, не приедете?
— Приеду, — Корнилов еще вчера решил принять участие в операции. Слишком серьезно было преступление. — Я сейчас еще побываю на месте. Пройдусь засветло... Ты приезжай, согласуем все окончательно. Машину я у Тучкова моста оставлю...
Игорь Васильевич не спеша прошел по переулку, по двору, стараясь запомнить поточнее расположение подъездов, дверей в подвалы, сарайчиков. Двор выглядел мирно.
Алабин ждал Игоря Васильевича в машине на набережной. Смотрел задумчиво на мальчишек, удивших рыбу. Шофер дремал, свернувшись калачиком, положив под голову волосатый кулак.
Корнилов постоял немного у парапета рядом с мальчишками.
— Ни чешуи, ни рыбы! — пожелал мальчишкам рыбацкого счастья Корнилов, садясь в машину. Младший посмотрел на него исподлобья, сердито, а старший улыбнулся. Сказал: «К черту!»
Около Военно-морского музея Корнилов попросил шофера остановиться.
— Давай, Василий, заглянем в «Бригантину». Наведем справки об одном деятеле по имени Виктор, да заодно пройдемся пешочком...
Они отпустили машину и, перейдя улицу, не спеша двинулись по мосту Строителей.
Игорь Васильевич опять вспомнил о Мавродине и в в который уже раз пожалел, что не был у него на похоронах. «Да что похороны, просто последний долг, — подумал он. — А вот за то, что я его при жизни забыл — нету мне прощения».
— Мавродин-то отчего умер?
— Сердечник, говорили, — как-то безразлично, как показалось Корнилову, ответил Алабин. — Да ведь он совсем старый был...
— Старый? Это в шестьдесят пять совсем старый? — недовольно сказал Корнилов.
— Я его не знал, товарищ подполковник. — В голосе Алабина чувствовались нотки оправдания. — Только на похоронах и увидел. Он же пять лет как в отставку вышел.
Да, пять лет уже прошло, как проводили майора Мавродина на пенсию. Корнилов долго хлопотал тогда, чтобы Мавродину дали однокомнатную квартиру. На новоселье у него побывал, да и потом заезжал чуть не каждый месяц. Но вот за последние полгода не навестил ни разу. Сначала не позволяли дела — приходилось допоздна задерживаться в управлении, а майор жил далеко, на Средней рогатке. Потом Корнилов около месяца проболел... Потом нахлынули новые заботы. Он все откладывал и откладывал поездку к Мавродину. Вспоминая о нем, ругал себя, обзывал бесчувственным сухарем, но все никак не мог выбраться. И начал как-то непроизвольно, вроде бы даже незаметно для самого себя придумывать себе отговорки и оправдания. Ему казалось, что он будет испытывать неловкость оттого, что здоровый, в расцвете сил появится у больного, немощного Мавродина. Придется, напустив на себя беззаботный вид, болтать о всяких пустяках, чтобы, не дай бог, не показать жалости и сострадания. А майор — мужик умный, он все поймет и ему будет неловко. И вот Мавродина нет, и какими же глупыми и смешными кажутся теперь Корнилову попытки оправдать собственную черствость...
— А вы, товарищ подполковник, его хорошо знали?
— Хорошо. Майор моим крестным отцом был.
— Крестным отцом?
— Ну да... Я когда в угрозыске начинал, он меня, салажонка, однажды от пули грудью защитил. Когда Горького Эдика брали в Рыбацком. Слышал про такого?
— Слышал. Нам про этого Эдика еще в университете рассказывали.
Они свернули с моста направо, пошли по набережной к стройному белому паруснику, стоявшему между Петропавловской крепостью и Мытнинской набережной. На этом паруснике уже года три как был устроен ресторан «Бригантина». Корнилов много слышал о нем, но никогда там не бывал. Вечером попасть в «Бригантину» было невозможно, ресторан считался самым модным в городе. Корнилов вдруг подумал о паруснике с сожалением — когда-то вольной белой птицей бороздил моря и океаны, а теперь пришвартовали намертво, продымили жареным мясом, чесночным соусом к цыплятам-табака...