Поединок. Выпуск 7
Шрифт:
Вспомнились сцены суда.
— Я прошу суд выслушать мнение потерпевшего, мужа убитой… — предложил прокурор.
Высокий очкастый парень, сидевший в зале, сначала не понял, что ему нужно отвечать прокурору. Его осторожно толкнули в плечо. Он оглянулся, поднялся. Невидящим взглядом посмотрел перед собой. Прокурор повторил вопрос. У парня задрожали губы.
— …Пусть они живут….. — и отвернул лицо, закрыв ладонью глаза.
Дошла очередь до защитника Горского. Поднялся он тогда из–за столика, сделал паузу, глотнул воды, оглядел притихшую публику.
—
В этот момент Рудик сорвался, не удержался, закричал в ответ на плач матери высоким срывающимся голосом, забился в истерике за барьером. И пока его приводили в чувство, как–то незаметно для публики, поднялся из–за своего столика прокурор, молча посмотрел на подсудимого, защитников, обвел взглядом зал судебного заседания. Видимо, для него эта минута была самая тяжелая в процессе. А когда Крайнов немного поутих, заявил:
— Я полностью согласен с защитником… Мы должны жалеть матерей… В свою очередь я также прошу пожалеть мать… Только не подсудимого Крайнева, а мать погибшей Галины Колесниковой, которая после гибели ее дочери находится в больнице и вряд ли поправится. Прошу суд вынести самый справедливый приговор… Предлагаю назначить подсудимому Рудольфу Крайневу высшую меру наказания — расстрел!
— Как можно, — запротестовал Горский. — Слепое стечение обстоятельств… Он же молод, без году инженер, знает английский язык, образованный человек, он еще будет нужен обществу!
— Нашему обществу нужны граждане, а не образованные преступники, — парировал прокурор.
«…Во время суда прокурор постоянно нарушал основной принцип советского судопроизводства, был откровенно субъективен…»
Он ненавидел прокурора, пожилого человека со значком участника войны, постоянно глотавшего какие–то таблетки.
Когда объявили: «Расстрел», Крайнов решил — теперь побег! Бежать сразу из зала невозможно — их охраняли несколько вооруженных военных, да и сил не было. Вспомнил, как в какой–то книге читал, что легче всего скрыться, когда поведут в туалет. Охранник будет стоять у двери, а он тихо откроет окно и… поминай, как звали. Но осуществить свой план не смог — на окнах туалета решетки из толстенных железных прутьев. Охрана рядом, глаз не спускает. Решил попробовать бежать из камеры. В голове четко созрел план: заходит охранник, приносит пищу. Он ударяет его, быстро переодевается в его форму и выходит на свободу.
Пищу ему ставили в окошко, не открывая обитой листовым железом двери. А когда один конвоир входил в камеру, то другой находился в коридоре. Металлическая дверь, отделявшая выход в
И когда он это понял, забегал как дикий зверь по углам своей небольшой камеры, в бессильной злобе колотя кулаками по глухим оштукатуренным стенам. Удары больно отдавались в правую руку, которая хоть и срослась, но переломанная кость еще ныла.
«…Я сделал не по злому умыслу. Мне вложил в руку и положил палец на спуск изощренный преступник. Я нажал случайно…»
…После столкновения с грузовиком прибежали работники уголовного розыска, схватили, обыскали, из–за пазухи вытащили пистолет, из вывернутого кармана выпали два скомканных рубля и трешка. Старые, потрепанные рубли, упав на асфальт, как бы прилипли, а трешка, еще новенькая, смятая в кармане, вдруг будто ожила, стала, словно живая, распрямляться. Так и запомнились они ему — сморщенные, презренные деньги… Зачем он их взял? Что бы он купил на них? Бутылку водки? Будь она проклята, эта водка!
Зато какое значение, этим нескольким рублям придали в суде! Следователь специально отметил в обвинительном заключении, что потерпевшая Колесникова приготовила пять рублей, похищенных убийцей, для уплаты в кассу взаимопомощи… А прокурор именно на них обращал внимание судей, подчеркивая, что убийство кассира Крайнов совершил с единственной целью — завладеть деньгами. А то обстоятельство, что деньги остались в кассе, свидетельствует лишь о том нервном напряжении, в котором находился нападавший, не заметивший на столе фибрового чемодана, где они в это время лежали. Следовательно, все его оправдания в случайности выстрела суд во внимание не принял.
Он проклинал тот день, когда встретился с Горчиловым. «Реставратор Иван Иванович!» Никакой не Иван Иванович, и не реставратор, а Федот Кузьмич Горчилов, старый вор–рецидивист, только год продержавшийся на свободе. Хитрый лис, и в суде выворачивался, пытаясь представить дело так, будто сам никакого отношения к нападению на кассу не имеет. «Он попросил подвезти на машине. Больше ничего не знаю. Где он взял пистолет — не знаю!» Спасибо, прокурор разделал Косого несколькими жгучими, как осы, вопросами и, сколько тот ни вертелся, изобличил.
Сейчас его охватило такое бешенство, что, дали бы ему винтовку, застрелил не задумываясь!
В изоляторе его содержат полгода. И каждый день — испытание! Давит ожидание, гнетет тишина. И какое испытание! Все шаги по бесконечно длинным коридорам, лязганье железных запоров — все к нему! Вчера вывели из камеры и повели, думал — все, ноги подкосились, тошнить начало. Потом оказалось — на осмотр к врачу. Все жалобы выложил, а что жалобы! Потом до вечера лежал, отходил. Ест мало, пища кажется горькой. Часами сидит без движения, устремив взгляд в одну точку, а в голову приходят такие мысли…