Поединок. Выпуск 7
Шрифт:
— Ну все, — сказал Арлетинов, доставая гранаты. — Теперь про нас скажут: они воевали долго и счастливо и умерли в один день.
— З–заткнись! Это мы еще п–посмотрим…
Лошадь шарахнулась в сторону и, наверное, понесла бы через поле, если бы Никольский не повис на поводьях. Возница — парнишка лет четырнадцати — от рывка вывалился в снег. Арлетинов подхватил его, толкнул к Никольскому, уже успевшему забраться на кучу хвороста в санях, стоя, вытянул лошадь длинными веревочными вожжами.
— Ни можна, пан, ни можна! — заплакал мальчишка.
— Не серчай! Понимаешь,
— А вы кто? — Мальчишка перестал плакать, с любопытством погладил дырчатый ствол автомата.
— Много будешь знать, скоро состаришься.
— Я видзе. Вивядовцы Червонной Армии.
Это могло значить только одно: о советских парашютистах знают в деревнях.
Арлетинов оглянулся, натянул вожжи. Лошадь сразу перешла на рысь, зафыркала, забулькала селезенкой. От нее валил густой и пахучий пар.
— Как звать тебя?
— Вячек.
— Откуда ты?
— Хутор Харцибалда.
— Послушай, Вячек, ты не встречал здесь такого круглолицего невысокого парня в красноармейской шинели? — поколебавшись, спросил Арлетинов, имея в виду потерявшегося Макаревича.
— Може, и видзялем, — заулыбался мальчишка. — А вы приходзице на хутор, спытайте пана Казимира.
— Немцев нема?
— Ни.
— Придем.
Они спрыгнули с саней, немного прошли по дороге и свернули в лес. К полуночи, вконец измученные, добрались до лагеря, повалились на лапник и так, лежа, принялись рассказывать командиру об этом долгом дне.
— Харцябалда, говоришь? — переспросил Фарид, подсвечивая карту. — Поспите пару часов, потом пойдем…
Сколько может разведчик продержаться без сна? «Сколько нужно» — так отвечал Фарид, когда речь была о нем самом. О других он этого не говорил. Не потому, что не верил в своих людей, знал: будут жить на снегу, голодать, умрут от усталости, но не перестанут выполнять боевую задачу. «Устал» — этого слова не произносил ни один из разведчиков. Но командир о нем помнил всегда, искал в действиях, в словах людей малейшие приметы парализующего переутомления. Не из сердобольности, из опыта: уставшие люди чаще погибали, ненароком губили товарищей и даже срывали выполнение боевой задач». Человек не может долго жить, как зверь, в лесной чащобе, без костра и крыши. В Белоруссии разведчики нередко имели базу в партизанских отрядах — в лесных городищах с влажным теплом земляночных печурок и горячей пищей. Но здесь, в Польше, требовалось опираться на хутора и деревни. Только так можно было прокормиться, обогреться, обсушиться. И только там можно было найти помощников. Харцибалды — группа лесных хуторов, разбросанных на большом пространстве, очень подходили для роли такой базы…
Поздний рассвет еще только начинал забеливать поредевшую пелену туч на ночном небе, когда разведчики постучали в хату, которую описал им Вячек. Но дверь оказалась не запертой.
— По цо? — равнодушно сказал хозяин, когда его спросили об этом. — Свои нихай входзяць, а жандармы вшистко едно джви выломаюць.
Хозяин был одет так, словно и не ложился на ночь или давно уже встал. И сын его — восемнадцатилетний парень — тоже
— Кошух, Казимир Кошух, — представился хозяин. — То мой сын Янек. А ви кто?
— Мы — солдаты передовых частей Красной Армии и Войска Польского, — привычной фразой ответил Козич. — Мы ищем своего товарища, такого круглолицего, невысокого. Говорят, вы его где–то видели?
— Можа, видзялем, — неопределенно ответил Кошух и потянулся к вешалке за своим старым ватником.
— Куда?
— К сасяду.
Добравшись до другого хутора, они вслед за Кошухом вошли в хату. Было дымно и душно. Пламя лучины, горевшей у печи, заметалось от ветра, и первое, что увидел Фарид в этом зыбком свете, была, мятая дерюжка на столе, под которой угадывались контуры автомата, направленного в сторону двери…
3
Что удержало его от того, чтобы не кинуться на пол и не открыть огонь, Фарид не знал. Только взгляд его пробежал по руке, державшей автомат под дерюжкой, к лицу человека, сидевшего за столом. Это был Макаревич.
— Неосторожно, — сказал Фарид, сбрасывая дерюжку. — А если бы не разглядел в темноте, не узнал тебя?..
Он говорил сердито, а сам уже тянулся в радостном нетерпении, чтобы обнять своего так счастливо нашедшегося заместителя.
— Все в порядке, — тихо докладывал Макаревич. — Рация в надежном месте, люди тут в Харцибалдах свои.
— Почему не пришел на место сбора?
— Приложился крепко, когда приземлялся. А тут наши подвернулись…
— Наши?
— Из группы Ухова. У них рация без питания. Макаревич кивнул куда–то за печку, где только теперь
Фарид разглядел четверых парней, пестро одетых, вооруженных немецкими шмайсерами.
— Вот это встреча! — радостно говорил Фарид, пожимая им руки. И остановился удивленный. — Постой, так ты же…
— Мосаковский.
— Точно. Мы же с тобой в Белоруссии ходили.
— Было дело…
— Проше, — сказал хозяин, выкладывая на стол краюху хлеба и горячую нечищеную картошку. — Альбо то коляция? Ви як ночне птаки.
Он протянул через стол руку:
— Бронислав Коваль. А ты? Федор? Нихай Федор, тилько бу германцам сцибло в тыл…
Пока хозяин, маленький, ершистый, произносил свое длинное ругательство, Фарид обменялся взглядами с Макаревичем и по его веселой улыбке понял, что крестьянин уже проверен и что довериться ему вполне можно»
— В Мышинце бываете? — спросил он, стараясь не придавать голосу особой значительности.
— Хлопчики ездят, — Бронислав кивнул на — Вячека и Янека, молча сидевших у стены. — Млодых на роботу гоняюць, окопы копаць.
— Нам нужно знать расположение этих окопов и огневых точек, движение войск, номера машин, знаки на бортах, число солдат в гарнизонах, вооружение. Любая фраза, какую услышите, — все будет интересовать…
Вскоре разведчики из группы Ухова ушли, оставив для связи Мосаковского и забрав с собой Лемара Корзилова. Фарид тоже поднялся из–за стола.
— Пора подумать о дневке. Ты куда ходил? — спросил Макаревича.