Поединок
Шрифт:
– Ладно, ладно, меня здесь не было, – проворчал Абарай.
Когда капитан с лейтенантом вышли из штаба, Хаями насмешливо покосился на Абарая.
– Ну так, что у тебя стряслось? Чего ты такой взъерошенный?
– Я лучше покажу, – сдавленно отозвался Ренджи.
Он выглядел чрезвычайно взволнованным, его заметно потрясывало, и Наото тут же передалось его настроение. Неужели он?..
Пока добрались до поляны, Ренджи, видимо, окончательно утратил дар речи. Жестом велел капитану оставаться на месте, сам отошел в сторонку, где, вытащив меч, принял театральную позу и скорчил
– Бан-кай!
Потревоженная всплеском реяцу, взметнулась пыль. Развернулись костяные кольца. Хаями не сразу разглядел за этими кольцами самого Абарая. И только потом, увидев среди переплетения змеиного тела занпакто его владельца, он сообразил, что заметить его в первый же момент и не мог. Ренджи с ног до головы был закован в чешуйчатую броню, костяные пластины того же цвета, что и сам Забимару. Это сооружение и в самом деле было похоже на картинки из тех книжек, которые Хаями давал читать лейтенанту.
– Ого… – изумленно пробормотал Наото.
– У меня, наконец, получилось, – запинаясь от волнения, заговорил Ренджи. Его голос из-под забрала звучал глухо. – Я уже давненько не сражался с Кучики-тайчо, тренировался один. И вот…
– Да, – Хаями качал головой восхищенно и одобрительно. – Похоже, теперь ты можешь схватиться с ним. Как ты хотел.
– Но я хочу сначала проверить, на что способна эта штука. Капитан Хаями, поможете?
– Конечно. Значит, тренировка?
В этот раз Хаями не щадил своего воспитанника. Ренджи было необходимо его экспертное заключение, а вовсе не тренировочная полуправда, которую говорят ученикам, чтобы лучше учились. Вал здоровенных булыжников едва не настиг Абарая, но тот сумел защититься занпакто. Что ж, подумал Хаями, лучше будет имитировать Сенбонзакуру, то есть, бить мелким щебнем. Против мелких клинков Бьякуи у Ренджи никогда не было ни приличной защиты, ни какой-то тактики. Наото поднял в воздух кучу мелких острых камушков.
И оказалось, что именно такого рода атака не могла причинить Ренджи никакого вреда. Вся эта летающая мелочь просто разбивалась или отскакивала, ударяясь о костяные пластины доспехов. Защита, специально приспособленная для противостояния Сенбонзакуре. Да, такого Бьякуя вряд ли ожидает… хотя на самом деле, именно этого он и должен был ждать. Лейтенант столько лет работал над тем, чтобы победить именно его…
Уже через несколько минут такого сражения Хаями поднял руку, предлагая заканчивать. Ренджи остановил свою атаку. Оба запечатали мечи и сошлись в центре поляны.
– Ну что, – задумчиво проговорил Хаями, – защита хорошая. Конечно, против моей алмазной пыли она не выстоит, но против Сенбонзакуры, по-моему, самое то. Только постарайся не попадать под высокоуровневое кидо и береги глаза.
– Ага! – Ренджи радостно кивнул. – Вы считаете, мне уже можно с ним сражаться?
– Вполне.
– Тогда… пожалуйста, не говорите ему ничего! Пока он не ожидает от меня ничего подобного…
– Конечно, – Хаями улыбнулся. – Твое право преподнести ему подобный сюрприз.
Но, когда Ренджи отвернулся от него, вполне удовлетворенный ответом, улыбка исчезла с уст Хаями. Вот и входит в решающую стадию эта битва, длящаяся уже десятилетие. И теперь неизвестно, чем это все закончится. Кто-то из них может даже умереть. Хаями не хотел, чтобы умирал любой из них. Но он понимал, что оставить все, как есть, невозможно. Когда-нибудь один из них должен победить. Победить окончательно. Потому что Ренджи никогда не оставит мысли превзойти своего капитана.
***
– Кучики-тайчо! Я вызываю вас на решающий поединок! Давайте уже выясним, кто из нас сильнее!
Бьякуя некоторое время разглядывал лейтенанта, с удивлением, но без всякого возмущения.
– С чего это вдруг?
– Вовсе не вдруг! – Обиделся Ренджи. – Я много лет работал над этим!
– И ты полагаешь, что вот сейчас ты уже сильнее меня?
– Я полагаю, что могу вас победить.
Заявление было сделано с такой решимостью, что Бьякую разобрало любопытство. Что такое приключилось у лейтенанта, что он посмел бросить подобный вызов? То, что поводом не могла быть какая-то ссора, разногласие, – это совершенно точно. Такой идиллии, как в последнее время, в шестом отряде не было никогда прежде, даже в лучшие времена. А все из-за Хаями. Все эти их совместные посиделки, пикники, беседы…
– Что ж, – задумчиво проговорил Бьякуя, – если ты так считаешь, я не могу тебе отказать. В конце концов, я именно этого и ждал от тебя все эти годы. Но сперва мы должны закончить все дела, которые у нас запланированы на сегодня. Потому что исход поединка нам неизвестен.
Это он сказал, просто чтобы не обижать лейтенанта. Был уверен, что если кто-то из них и не сможет вернуться сюда завтра утром, так это Ренджи. Ладно, ему не привыкать валяться в госпитале, а с делами Бьякуя отлично справится и сам. Абарай и в самом деле довольно оскалился, закивал и тут же принялся за работу.
***
Вечером они прямо из штаба отправились на свою тренировочную поляну, которая давно уже на поляну не походила. Так что у Хаями не было ни малейшей возможности, даже если бы он того желал, намекнуть Кучики, что его ожидает сюрприз.
– Не передумал? – Холодно спросил Бьякуя, когда деревья расступились, и взору офицеров предстало обширное перепаханное поле.
– Ни за что! – Фыркнул Ренджи. – В этот раз победа будет за мной!
– Ты что-то наглый сегодня, – заметил Кучики. – Таким наглым ты был только в тот день, когда достиг банкая. Неужели освоил что-то новое?
– А вот сейчас и посмотрите!
– Ну что ж, – Бьякуя смерил его скептическим взглядом. – Чему бы ты там ни научился, вряд ли это поможет тебе против меня.
Это он сказал только лишь для того, чтобы рассердить лейтенанта. Чтобы действовал решительнее и злее, чем он это делает обычно. Потому что, если после такого количества решительных заявлений Ренджи не сможет даже зацепить противника, это, несомненно, ранит его гордость. А сейчас был такой период, когда гордость Абарая следовало щадить. Когда под присмотром двух капитанов, возившихся с ним, словно с младшим братом, он, наконец, начал достигать значительных результатов, и эти результаты нравились Бьякуе, в такой момент никак нельзя было позволять ему впадать в уныние.