«Поехали!» Мы – первые в космосе
Шрифт:
Как и накануне предыдущего запуска, стали раздаваться голоса о необходимости присутствия на борту астронавта. На этот раз голоса звучали гораздо громче, чем это было в январе. Одним из самых ярых сторонников скорейшего пилотируемого полета был руководитель Целевой космической группы НАСА Роберт Гилрут, заручившийся к тому же поддержкой ряда сенаторов и конгрессменов. Его поддерживал и астронавт Алан Шепард.
Но Вернер фон Браун продолжал настаивать на еще одном беспилотном полете для оценки внесенных изменений. Когда давление на него стало особенно сильным, он напрямую обратился в администрацию нового президента США Джона Кеннеди. В Белом доме тогда
На итоговом совещании в НАСА, после жарких споров, обсуждения всех «за» и «против», слово было предоставлено Вернеру фон Брауну, который и должен был взять на себя ответственность и огласить заключительный вердикт. Немного поколебавшись, он сказал: «Следующий «Меркурий» полетит без пилота». Этот полет состоялся 24 марта и был полностью успешным. В НАСА объявили о готовности корабля к полету человека и назначили дату старта – 2 мая.
Фон Брауну еще долго будут пенять за это решение. Даже грозились припомнить нацистское прошлое и депортировать в ФРГ, где его ждал суд. Стрелы критики перестали в него лететь только в самом конце 1960 годов, когда американцы первыми высадились на Луне.
Несколько слов о суборбитальном полете, к которому готовились американцы. До сих пор продолжаются споры о том, стоит ли такой полет считать космическим, а пилота такого корабля – космонавтом.
По большому счету, вряд ли «прыжок в космос», то есть пересечение рубежа в 100 километров – общепринятой границы между атмосферой и космосом, можно отнести к космическим полетам. Даже ощущения, которые при этом испытывает человек, существенно отличаются от тех, которые он может испытать во время орбитального полета. Не говоря уже о том, что поднявшись на огромную высоту, он продолжает оставаться прикованным к родной планете.
Все эти нюансы прекрасно понимали специалисты и в США, и в СССР. А вот простым людям было безразлично, каким образом человек окажется в космосе. Поэтому, если бы американцы смогли бы первыми «прыгнуть» на высоту в пару сотен километров, они бы и были победителями в этой гонке. Нам трудно, да практически невозможно, было бы тогда доказать, что суборбитальный полет – это не сосем то, что требовалось.
Поэтому, пока в США дискутировали лететь или не лететь, в Советском Союзе продолжали готовить корабль и космонавтов к полету. К орбитальному полету. Чтобы ни у кого не было никаких сомнений в нашем приоритете.
20 февраля первая «шестерка» космонавтов приступила к занятиям на заводе № 918 (ныне научно-производственное предприятие «Звезда») по изучению скафандров, кресла, носимого аварийного запаса. Одновременно началась индивидуальная подгонка скафандров. Правда, успели сделать скафандры только для Гагарина, Титова и Нелюбова. Остальные, кто в соответствии с рекомендациями комиссии стоял в условном графике полетов позади них, остались пока «без космических доспехов».
В тот же день на встрече с главкомом ВВС Константином Вершининым в ОКБ-1 Королев объявил, что запуск первого «Востока-3А» переносится на 27–28 февраля или даже на более поздний срок из-за недоделок по газоанализатору, антенно-фидерному устройству и носимому аварийному запасу.
22 февраля Государственная комиссия приняла решения пускать первый «Восток-3А» с недоделками в начале марта, а второй – только после завершения всего цикла наземных испытаний. Таким образом, запуск первого корабля мог состояться 2–3 марта, второго – 20–25 марта, а пуск с человеком –
Однако первый «Восток-3А» (официально его назвали Четвертым кораблем-спутником) запустили только 9 марта. На его борту находились собака Чернушка и манекен «Иван Иванович». Полет проходил по одновитковой программе, аналогичной той, которая планировалась для полета человека. Все этапы полета прошли нормально, за исключением разделения спускаемого аппарата и приборного отсека. Две части корабля вместе вошли в атмосферу. И только потом, когда перегорел разъем, они разделились.
Задержка с разделением привела к тому, что корабль «перелетел» запланированный район посадки и сел в 260 километрах северо-восточнее Куйбышева. Кстати, подобный же инцидент случился и при полете Юрия Гагарина, но об этом я расскажу чуть позже.
Пуск следующего корабля был назначен на 17 марта. Накануне на трех самолетах Ил-14 вся первая «шестерка» космонавтов вылетела в Куйбышев. В районе аэродрома Смышляевка ожидалась посадка спускаемого аппарата следующего корабля-спутника с собакой и манекеном на борту. Космонавты должны были наблюдать посадку корабля и кресла с манекеном.
Но рано утром 17 марта стало известно, что старт откладывается на несколько суток, и космонавты вылетели на космодром. На следующий день на 2-й площадке они встретились с Главным конструктором ракетно-космических систем Королевым, Главным конструктором ракетных двигателей Валентином Петровичем Глушко и Главным теоретиком космонавтики Мстиславом Всеволодовичем Келдышем. Конструкторы и космонавты прошли по сборочному корпусу, где ракета и корабль готовились к старту.
19 марта с утра шестеро космонавтов вместе с Константином Феоктистовым изучали возможность посадки корабля на территории СССР на разных витках полета на случай, если после первого витка посадка не состоится. Вечером участники подготовки отработали план переговоров космонавтов с Землей.
24 марта на 1-й площадке проходила генеральная репетиция пилотируемого пуска. На вывозе ракеты с Пятым кораблем-спутником присутствовали космонавты. В 18 часов Гагарин и Титов надели скафандры, затем их перевезли к ракете, и они поднялись на лифте к люку. Все было, как перед реальным полетом. Только в корабль ни Гагарин, ни Титов не садились – место было занято, там уже расположился «Иван Иванович».
Полет Пятого корабля-спутника в целом прошел успешно. За одним исключением – вновь не произошло своевременное разделение спускаемого аппарата и приборного отсека. И вновь был «перелет» на 660 километров от расчетной точки.
На борту корабля-спутника находились «Иван Иванович» и собака Звездочка. Вообще-то в космос должна была лететь Удача, но за день до старта Юрий Гагарин, тогда еще просто один из кандидатов на полет, сказал: «Мы люди не суеверные, но удача нам и самим не помешает». Удачу переименовали в Звездочку. Под этим именем она и вошла в историю.
Успешные полеты Четвертого и Пятого кораблей-спутников сняли последние преграды для полета человека в космос. Они доказали, что вероятность успешного осуществления этого эксперимента весьма высока. Хотя и не была безоговорочной. Сам Королев оценивал ее в 50 процентов. Но интуиция подсказывала ему, что все будет нормально. Поэтому он активно взялся за подготовку старта корабля с человеком на борту. Будь у него «под рукой» ракета и корабль, он, вероятно, запустил бы их уже через несколько дней после возвращения с орбиты Звездочки. Но готовых ракет не было. Да и некоторые технические вопросы еще требовали решения.