Со стихами Васыля Махно я познакомился несколько лет назад, листая двуязычную антологию «Из века в век. Украинская поэзия», вышедшую в Москве в серии, представляющей славянские литературы. Два стихотворения этого поэта, напечатанные в ней, показались каким-то странным образом наиболее близкими лично мне, моим собственным ощущениям и взглядам на сущность поэзии, хотя сделаны они были совершенно по-другому, находясь внутри иной языковой стихии, с иной оптикой, более приближенной, что ли, к объекту.
На просторах Интернета легко отыскался и его американский сайт со стихами и эссе . Стихи меня поразили разнообразием строфики и метрики, прихотливым рисунком рифм разной степени точности, сложными синтаксическими периодами и вообще своей богатой стиховой фактурой, а эссе — свободой суждений и широтой взглядов, сугубым интеллектуализмом и каким-то вдумчиво-трепетным отношением к явлениям мировой литературы и культуры.
Чем больше — осознанно или неосознанно — поэт вбирает в себя поэтических систем и мировоззренческих точек отсчета, тем богаче и глубже становится его собственная поэзия. Истоки оригинальной поэтики Васыля Махно видятся не только в непосредственном обращении к поэтам «расстрелянного возрождения», для украинской поэзии сравнимого по значению с нашим Серебряным веком, но и в уверенной ориентации на лучшие достижения европейской и американской поэзии XX века.
Книги стихов Васыля Махно не похожи одна на другую. Каждая — новая поэтика, новый взгляд, новое измерение. Может даже показаться, что написаны они вообще разными поэтами. Особенно заметные перемены и сдвиги произошли именно после его переезда в Штаты. Что при этом их роднит и делает единым, продолженным во времени поэтическим высказыванием — так это общая музыкальная тема, разрабатываемая на разные лады. Музыка жизни и музыка языка, то расходясь, то сливаясь друг с другом, наполняют поэта иной музыкой — музыкой поэзии, всякий раз неожиданной и смелой.
Я не считаю поэтический перевод соперничеством, скорее — сотрудничеством в деле донесения мыслей и ощущений иноязычного автора до читателя, привязанного к иной — в данном случае русской — поэтической среде, а значит, и к существующим в ней традициям и контекстам. Было бы что переводить, а к а к — задача переводчика. В стихах Васыля Махно этого что предостаточно, и поэтому переводить его стихи на русский, как, впрочем, наверно, и на любой другой язык, — дело непростое, но благодарное.
Переводы, представленные в настоящей подборке, призваны показать различные виды и грани поэтического творчества
одного из лучших, на мой взгляд, поэтов, пишущих сегодня на украинском языке.
Максим Амелин
Фамилия
Особенно донимающимиэтим вопросом оказывались(и оказываются) интервьюеры— А вы не родственник?— А может, все-таки родственник? Скажите, теперь вам за это ничего не будетВспоминается мнестарая пединститутская библиотекарша в начале 80-хкогда я заполнял читательский формуляркак ужаленная — переспросила— Махно?!!! Малый, да как же ты сюда поступил?словно за мной стояли Петлюра Бандера и еще несколькосовсем нежелательных для советской историографии персонажейно куда ж их деватьА один редактор «толстого» в те времена журналакоторый издавал ЦК ЛКСМУпосоветовал подобрать псевдоним сокрушаясьчто он никак не сможет объяснить там…(и закатил глаза аж под самый потолок) что я не родственникНестора Махнои таинственно добавилбудто мы с ним участвовали в антигосударственном заговоре:— Вас не напечатает ни один журнал. Подумайте над этиммолодой человекЧто я должен был ему объяснятьчто вообще не представляю откуда в деревне Дубно возле Лежайска(современная территория Польши)взялась фамилия Махнои что полдеревни писалось:либо Махно либо ГогольПомню в фильме «Хождение по мукам»время от времени крутившемся по центральному телевидению появлялсяНестор Иванович которого играл Борис Чирков — лохматыйс какой-то анархической бесшабашностью пел «Любо, братцы, любо»все время пил водку изъяснялсяна революционном сленге и люто ненавидел коммунистовСобственно эту ненависть Чирков сыграл особенно убедительнокак проморгали цензоры — непонятноНа следующий день в школе мои одноклассникиживо и громко обсуждали фильмнеоднозначно кивая в мою сторонуИ хоть я вовсе не походил на своего гуляйпольского однофамильца —но его карикатурное изображениебыло мне особенно неприятноМои родители развелись когда мне исполнилось 5 летС отцом я не общалсяА мама никогда мне ничего не объясняла по поводу фамилииНашу она поменяла на фамилию отчимаи с той не было никаких проблемХотел я того или не хотел но Нестор Иванович Махновместе со своим 70-тысячным войскомсопровождал меня повсюдуне всегда побеждаямоих одноклассников-недруговили трусливых редакторов литературных журналовили — потом — назойливых интервьюеровСобственно где-то в возрасте 10 или 11 леткогда меня избила шайка сорванцов из соседнего домаименно из-за фамилиия начал придумывать историичто как хорошо было бы если б Нестор Ивановичприехал на своей тачанке со всем своим войскоми припугнул моих обидчиковЯ представлял как они распустили бы нюниперед строгим взглядом батьки Махноа он бы посадил меня возле себя на тачанке и— на зависть им — разрешил подержатьсяза холодные ручки пулеметаНо он никогда не приезжалВремена изменились:в Украине чтут Нестора Махно —одни говорят что это хорошо другие — что плохосоздают Общества его имени,открывают музеи —понаиздавали его Воспоминания и кучу беллетристикиизучают анархизм и его военную тактику со стратегиейМои дочери уже не станут краснеть и стеснятьсяприехавши в Украину и заполняя таможенные декларациичто их фамилия у кого-то может вызвать отвращениеили иезуитский вопрос: А вы не…Их также будет оберегать Нестор Махнос 70-тысячным войскомдобродушно подмигивающийстоя на площади в Гуляй-Поле1920 годагде кони ржут как иерихонские трубыи камыши сабель шуршати какое это имеет значение родственники мы или нета если кто-нибудь снова спросит меня: А вы не…то я с радостью отошлю его к этому стихотворениюуказав название издания и страницуи возможно это будет его первая встреча с поэзиейи тут Нестор Иванович сослужит службу…
Перевод Максима Амелина
Поэт, океан и рыба
жизнь океаном пахнет — пахнет рыбой, испытывающей судьбу на днекорабля жизни — наряду со скелетом рыбы подвешенном на стенеда еще несколькими открытками из дальних 60-х, валяющимися средистарых вилок и ложек — немытых стаканов — CDперспектива побега грустна — но существуя внутри пейзажа поэтразрушает его посредством себя — позабыв что количество летпомноженных на съеденный харч подтверждает тот постулатчто моль невозможно вывести — а едомые рыбы к счастью не говорятиногда навещает муза — худосочна, стара: лицо словно мятый кошельони пьют вместе кофе — он ей читает стихи — но с ритма сбивает шелестокеана — выходит, что как ни пиши для всех — аксиома не подтвердитсячто всем необходимы слова, напоминающие запятую — жирафа — птицуземлю что стала землей — из ничего нечто — из будней полных тоски —материю строчексотканных из дыхания слов — из блаженства невиданного — так как хочешьверить наималейшему из предметов нагретых за день — приникаешь сердцемрукамичто за дело сохраняет тепло ракушка зеленая каменьв жестянке вода для бритья — пятнадцать рыбин на леске — точномонисто — звенит на ветру — давно уже надо навесить прочныйзамок поскольку мораль упала ниже нуля — чему порукой не только прессано цены на недвижимость и стихи известной в городе поэтессы
Перевод Марии Галиной
Нью-йоркская зима
Голубь нью-йоркский летит над Бродвеем.Хануки свечи сияют евреям.Брайтон скупает водку и чай.Вновь Рождество — три царя — полицейскихпроблеск мигалок, что звезд Вифлеемских.Вновь распродажа и снова печаль.Вспорота ревом пожарных и скорыхтишь что сравнима с листом приговорабелым — лишь чаячьих букв череда —или с налипшим на зонтики снегом.В чайной нежданно встречаешься с беглымсловом погреться зашедшим тудаЗябко еще с декабря небоскребамкак на скамье подсудимых — всем скопом —словно святым Николаям всех странсхожим с подушками и с леденцамив сахарной пудре — и с теми дарамив святки что прячет колядник в карманМожно пройтись — в самом деле — с пророкомпо-над сугробами по-над Нью-Йоркомпо-над Джуринкой [1] и в ней пескарьёмвместе со снегом у берега талымзнаемой чахлым шиповником тайнойи на колядках нажитым рублемПришлым в Нью-Йорк православным мирянамколядовать в Офф-Бродвее с Вирляной [2]не до Бродвея им здесь и снеговдлиннобудылых всех зданий соседнихсаксов тромбонов серебряных медныхвсяк восвояси убраться готовМожно с собой прихватить — в самом деле —слов чьи составы на Брайтон слетелиськухни еврейской — гефилте фишчерной икры — оренбургских пуховыхи как поэзию прозой сухоюпересказать эту стылую тишьСтарой знакомой зима по Бродвеюбродит где вещи вовсю дешевеют.Весь в ожидании снега Нью-Йоркчастная жизнь засветилась огнямислов никаких и не нужно меж намиа над Младенцем — ухо и рог
1
Джуринка — речка в Чертковском районе Тернопольской области (Прим. переводчика.)
2
Вирляна Ткач — современный американский театральный режиссер-экспериментатор и переводчик; родилась в семье эмигрантов из Украины; недавно по ее приглашению в Офф-Бродвей театре (The Off-Broadway Theatre) под названием «La Маша» выступал украинский фольклорный коллектив, исполнявший колядки. (Прим. автора.)
Перевод
Максима Амелина
Музыка в городе: Тернополь
в городе в коем сливаются джаз и помоисвора бездомных псов деревья и клумбы омочитрыжая сука разгонит голубей и зрителей запоздалыхотвислые титьки втянет и вытянет лапымузыка с черного входа и застоявшийся запах —я среди площади — и лишь эхо гуляет по залуэтого театра — он прилег себе сытым бульдогом —и суку-дворнягу площадью целой одолжил —Богом прощенный и вовсе им в сентябре оставленпросто бухой — забулдыга впавший в сон захолустныйв городе — кроме джаза — занятия есть и получше —свидетели Иеговы — активисты «Просвиты» [3] — сектантымузыка города в клапане бьется сердечномвсех его улиц расклад ею краплен и меченможет украден у дующих пиво по подворотнями у гудящих в крутых до утра ресторанах все ночишпарит она и по миске собачьей и по трубе водосточнойи согревает площадь опереньем наседки и плотьюрыжую суку прикормила бомжиха с баяномраздувает меха словно легкие и орет полупьянодолго кашляет и собаке служить подает командуя забываю что музыка сделавшись ходким товаромэтому городу больше не верный друг и товарищно ведь бомжихе с псиной чем-то кормиться надоя забываю каким ангорским мехом и лисьимза музыку эту и бабье лето мы расплатились —серебром почерневшим и дорогими вещами«Пятый» троллейбус — дуга слетела — пропала тяга —женщина за рулем — остановка в потемках — ватагавстреча с которой тебе хорошего не предвещаетя забываю про спетость общажного братствамешанину разлук — доводящую до разврата —легкого флирта — как вермута вкус и джина —наши курящие споры — никто ни пред кем не виновен —музыка эта по городу разносится будто новостьи я по бокалам ее разливаю неудержимоя забываю свои стихи и даже их адресатовпоезд в Казатин — нолёвка — строй в казенных бушлатахи на стене караулки надпись из букв огромных«дембель неизбежен» — и про Афган песчаныйзначит ничто не вечно кроме прощанийи кто-то в письме с гражданки нет-нет о тебе да и вспомнитя забываю как музыка города на Фабричной [4] являласьсводом законов по-своему музыкального криминалаи пацаны привыкшие жить сообразно с нимиостанавливали в темных углах фраеров и фраерши — на косяк и ширку — мигом их обобравшификсами посверкивали и ножичками выкиднымия среди площади стоя хочу обнять этот городхочу тебе эту музыку передать из рук своих гордохочу кентов повстречать в «Музе» [5] — тамошний лабухсунет тебе в карман свой сборник новых творенийи кофе закажет серой попахивающий горелойв последние годы он пишет как курица лапойя на площади стоя — поджидаю «Западный ветер» [6]обещавший сюда вернуться — как памятник в бронзу одетый —все четверо встанут в ряд не по алфавиту и не по ростуа ушлая молодежь поменяет «Козу» [7] на «Корову»я хочу чтоб мы стали их джазом и рок-н-ролломвместе с Бруклинским мостом
3
«Просвита» (разг.) — Всеукраинское общество «Просвещение» имени Тараса Шевченко, культурно-просветительская организация, основанная в 60-х годах XIX века с целью пропаганды традиционных украинских ценностей и распространенная ныне по всей Украине. (Прим. переводчика.)
4
Фабричная — улица в рабочем районе Тернополя. (Прим. переводчика.)
5
«Муза» — кафе в Тернополе, место литературных посиделок в начале 1990-х годов. (Прим. автора.)
6
«Западный ветер» — поэтическая группа, созданная вначале 1990-х годов в Тернополе Васылем Махно, Борисом Щавурским, Виталием Гайдой и Гордием Безкоровайным. (Прим. автора.)
7
«Коза» — кофейня в Тернополе, которая в 2000-х годах стала популярным местом поэтических чтений и художественных акций. (Прим. автора.)
Перевод Максима Амелина
* * *
течет времен воздушная рекалук с лирой — их как женщину рукаласкает — запирал на три замкадороги на ночь — шороха одеждзолы — сплетя узлы — усни промежили следи из-под прикрытых вежд:за теми приносящими дары:сухие стебли — горние миры —рыбешки плавничок песок икрыприпомнишь детства золотой оплот:незримое тепло паук плетет —и пчелку липкую которой подмететпути злой ветр — и время невзначайкак божий странник спички — подбирайи перстни звякают и остывает чайвся болтовня про прошлогодний снегпро ключарей ворота и побегтрубу и бычий рог и кто стратегсей замыкает анабазис зимпромедливая запахом: бензинвсласть прожигает воздух — шерсть козыснега напоминают — сходни драмразбито войско — корчится от ранкороль — их бог — актер что отыгралрастенья сада у залетных флоррасспросят про дороги и просторпро струи воздуха чей молчаливый хорзанес и их язык в словарь хазарчто пахнет морем и песком — изапахи мгновенные как сади не уменьшишь этот скудный скарбтворенья мира из картонных картпрозрачного как темя родникаа сосчитав все спицы в колесевремен — не раз — по сорок и по семьсвершилось все — и беспредельна сеть
Перевод Аркадия Штыпеля
На поэтическом фестивале
10 поэтовзаявленные в программечитают стихидля 10-х слушателей может для 100звучит симфония языков:украинского с эротичными вскриками скрипкипорхают льняные звуки арабскогобухают в груди маршевые ритмы немецких барабановстекает слюной джазовый тромбон английскогогобой перемалывает в своем животе испанский выговоргалантный саксофон французского пробуждает сексуальные грезыдозревающих девокдирижера нети оркестр немного сбивается с ритмапереводы — отвратныеибо сделаны в спешкеорганизаторамкак всегда не хватает времениеще 10 поэтов которые будут читать завтраслушают тех 10-х что читают сегодняи от усталости зеваютдумают о пиве о местных девкахо курсе валютыо нескольких поэтессах приехавших на фестивальи с сожалением отмечают что возраст женской поэзиинеуклонно приближается к пенсионномуа о чем может писать женщина после климакса?увы молодых ахматовых — сильвий плат — ан бландиан[8]на фестивали еще не приглашаюточевидно ждут пока состарятсячто ж в этом есть своя логикав стране где проводится нынешнийэкономический кризиспоэтому по гостинице шныряют тараканыа в ресторанах престарелые официанткиособых симпатий не вызываютпоэты дарят поэтам свои книгизная что никто их никогда не прочтетибо нельзя знать все языки мираоттого подобное действо напоминаетразговор глухих и слепыхпосле разрушения Вавилонской башнио, наконец-то читает последний из сегодняшней программыскоро ужини можно будет поговорить о поэзиина которую не вылавливается рыбка местных слушателейибо все они решают финансовые проблемыпо мобильным телефонамзал всякий раз пустеет:кто выходит на перекуркто попить пиваа кто подремать в гостиницечерная дыра поэзиисжимается от количества стиховчтобы поглотить— и это смешнее всего —саму поэзиюкоторая с недавних пор обслуживает самих поэтовсловно престарелые официантки в ресторанедавно не интересующие мужчинформула поэзиизаписывается так 10 + 10 = 0хотя как утверждают математики ноль является едва ли не наиважнейшимчисломв математических расчетахи его черная дыра содержит такую энергиюкоторая способна поглотить самое себякак мифический змейпожирающий собственный хвости формой тела своего создающий магический кругиз которого выхода нет
8
Ана Бландиана (р. 1942) — современная румынская поэтесса и эссеист. (Прим. переводчика.)
