Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

Коллектив авторов

* * *

Глаза насытиться не могут Рассвета нежной красотой. Шепчу молитву, славлю Бога... И верю я, что он со мной.

Чёрная речка

А нашей Чёрной речки нет черней. Ведь здесь «погиб поэт, невольник чести». Сюда несу цветы, и всё сильней Я чувствую, что сердце не на месте — Как будто потеряла я отца, Что мне открыл в поэзию дорогу. Стучатся строчки прямо к нам в сердца И в них вселяют странную тревогу. Тоскуют без поэта острова — И Летний сад, и липы вековые. Скорбит и плачет Мойка, как вдова, Но… Наполняют нас стихи

живые. Великий Пушкин, солнечный поэт, Живёт в сердцах и душах поколений. Чернее нашей Чёрной речки нет… Но Петербург хранит волшебный свет, Что миру подарил наш добрый гений.

Иллюзия

Я видела: в лужу смотрелась луна, Подумалось ей, что она не одна. Что в мире подлунном, где ей не бывать, Двойняшку-сестру удалось повидать. Луна улыбнулась – ей лужа в ответ. И кто вам сказал, что взаимности нет?.. Луна укатилась – и в луже темно. Ну просто большое сырое пятно.

Светлана Анненкова (г. Ижевск)

* * *

Солнце часто прячется, исчезает где-то, Снова за окошком умирает лето. Всё могло быть плохо, но сентябрь-проказник Маскирует похороны под великий праздник. Воздух сделал терпким и немного пряным, Все вокруг завесил жёлтым и багряным, Чтобы, опьянённые красотой-дурманом, Мы не заподозрили подлого обмана. Скоро всё закончится ноябрём холодным, Лето будет съедено осенью голодной. И тогда однажды, в первый день морозный, Все обман заметят, только будет поздно. А пока так славно и тепло на свете, Только дождик плачет о погибшем лете….

* * *

Придёшь ты, тоску прогонишь, Ноябрь обращая в бегство, Ты в жизнь мою снова входишь, Как светлый кусочек детства. Вдвоём тишину разбудим И сядем за чай с вареньем, Мы чайной ложечкой будем Мешать разноцветные тени. И праздник, и новые песни, Цветы, на столе – конфеты… Мы живы, мы снова вместе, И скоро вернётся лето.

Екатерина Асмус

* * *

Прости меня, любимый город. В грязи, руинах и снегу Ты мне всегда предельно дорог. Твой светлый образ берегу И в дальних странах, и в болезни, Когда уныньем сломлен дух, Я вспоминаю ветра песни И тёплый тополиный пух, Парад дворцов, мосты литые, Каналов спутанную сеть, Соборов купола златые И шпилей острых в небе медь. Державный блеск былой столицы Твои дома ещё хранят. Но сила каменной десницы Ослабла. Нет пути назад. Зов Командора нам не слышен, А в бывшей роскоши палат Тихонько шебуршарят мыши И нет замков у царских врат. Мелькнёт лицо дворянской стати Среди заносчивой толпы Лишь на секунду. Дождь и слякоть Вмиг слижут чуждые следы. И всё. В изгнанье было слово Заступничества и любви. Остался лёд. Зимы оковы И отблеск подвигов твоих. Прости меня, любимый город! Я, память прошлого храня, Ничто – ни делом и ни словом Не в силах сделать для тебя!

* * *

Мне хочется с тобой поговорить. Не на людях. А в тишине, спокойно. В уединенье от знакомых лиц, Приветствий, объяснений недостойных. Мне хочется с тобой поговорить, Чтоб ясным было слово диалога. «Как ты живёшь? Что думаешь?» – спросить. «Когда в последний раз ты слышал Бога?» «Как там погода? Пишешь ли стихи? Или украдкой по ночам играешь В компьютерные игры?» Ты прости... Такой вопрос, наверно, – против правил! Мне хочется с тобой поговорить. Неспешно. Не скрываясь и не ссорясь. Так узелком разорванную нить Связать швея старается на совесть. Мне хочется с тобой поговорить...

Ольга Атаманова

* * *

А поутру – ещё белей, чем днём. Вот выпал снег и не успел растаять, никем ещё не тронут, и на нём лишь свежий след от первого трамвая. Он слишком бел, и так кристально чист, что в городе белей и первозданней… Черны стволы, и ни единый лист не полетит по ветру синью ранней. И кажется мне ясным и простым Всё, что сомненьем было и обманом на улице, не шумной и не пьяной, над городом, совсем ещё ночным… Однажды я пойму, что не люблю, с предельной ясностью, без всякой злобы, что не смогу быть верною до гроба и не возьму в подарок жизнь твою… За что ревнуешь? Нету никакой любви во мне, и звуки никакие не потревожат мёртвую стихию, а только звон ветвей над головой, пустые кроны и стволы нагие… И кажется, что вовсе не умру, пока зима такая молодая, пока снега однажды не растают под звон капели, рано поутру…

Кризис сорока

Сонет

Конец иллюзий? Мудрости начало? Минут бессмысленное воровство? Я знаю жизнь – от шляпки до скандала, Предел – всему. Бездонность Ничего, Салатик из травы, когда, бывало, Недосыпала пряностей в него, И страсти – жар. И песни – колдовство. И тишину полночного квартала, И крики, и неистовство толпы, Послать за Геркулесовы Столпы [1] Готовой неугодных… Только срок Безумию – давно определён. Алхимик-Время, как ты ни учён — Что мне сейчас твой золотой песок?

1

Геркулесовы столпы (Геркулесовы столбы): 1) две скалы у Гибралтарского пролива, на европейском и африканском берегах, согласно античным мифам, воздвигнутые Геркулесом на краю мира; 2) перен. крайний предел, граница чего-либо, крайность в чём-либо.

* * *

… И листьев нет, но далеко зима, В сиянье полдня растворились тени И кажется, что даже смерть сама Прозрачна и тиха, как день осенний. В безмолвье том – предчувствие зимы. Застыли отшуршавшие аллеи. И смерть всё меньше отрицаем мы, Всё легче примиряемся мы с нею.

Михаил Балашов

* * *

Продрогшие чёрные ветки осин, Трава прошлогодняя стынет белёсо, И кажется, в целой Вселенной – один… Незваная, серая, дряхлая осень. Обманутых птиц не слышны голоса, И плещет на речке не рыба, а ветер. Я щепкой «Весна» на песке написал — И стало немного уютней на свете.

* * *

Какая славная погода, Уютно дождик моросит. И сердце чувствует свободу, Как полюс чувствует магнит. Набухла сыростью одежда, Промокли ноги и душа. Наверно скептик ни гроша Не дал бы даже за надежду На то, что будет впереди Когда-нибудь тепло и сухо: По всей Вселенной льют дожди Суровым испытаньем духа. А я пожертвую грошом. Здесь нет ни капельки бравады: Мне это в самом деле надо… Да нет, мне, правда, – хорошо.