Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

Коллектив авторов

Николай Михин

Безвизовые перелёты

Вереницей сплошной друг за другом, Хоть не близок безвизовый путь, По-осеннему низкие, скучные, В оправданье названия – тучные Мчатся тучи под солнышко юга Отогреться, чуть-чуть отдохнуть. И – обратно. Опять же без визы… Знать приятны им эти круизы. Над рекой, над домами, над лугом — Путь-дорога до дому легка. Потеплевшие и посветлевшие, По-весеннему подобревшие, Не спеша возвращаются с юга Отдохнувшие облака.

Верность и Вера

Без Верности гибнут семья и страна. И Дружба становится лжива. Но

Верности Вера, как воздух, нужна. Мы Верой и Верностью живы. А с Верой Неверие рядом живёт, — Есть этому в жизни примеры. В сравнении их понимает народ Величье и значимость Веры!

Замечательная доля

Не всё было гладко и ладно, Хотя, в основном, – нормалёк: Не дышат пока что на ладан, И чувств не угас уголёк. Прожили в согласии ровно Не пять – пятьдесят один год. Её величают Петровной, А он её Ладой зовёт. Ещё бы!.. Он пел ей рулады, Когда был совсем молодым. Пленил удалец сердце Лады. С тех пор у них в жизни – лады. Совсем незнакомые люди С любовью о них говорят. И дети, и внуки их любят, А правнуки – боготворят. Цветут – одуванчики в поле, — Семейный их славен удел… Такой замечательной доли, Наверно бы, каждый хотел.

Яблонька

Полезным не так-то быть просто, Коль ты не велик, и не дюж. Ты – словно девчонка-подросток В саду среди яблонь и груш. Но кроной, зелёной и пышной, Спасала нас в ливень и зной. А яблочки что твои вишни, И цветом, и величиной. За это их русские люди Китайкой обычно зовут. И соки их сладкие любят, А джемы с повидлами – гут. Но дело не только лишь в этом. Ты лучшим бальзамам сродни — Сердца наши радуешь цветом, Особенно в майские дни.

Друзья

Синицы звонко тенькают. Январским ясным днём Мы с верным другом Стенькою По улице идём. Два друга, два приятеля, Всё делим пополам… Полезное с приятным — Прогулка по делам. В аптеку – путь недальний, Над нами – неба синь… Я – льготник федеральный, А Стенька – сукин сын.

* * *

Всё в жизни приемлю, как надо: Земной неизбежности край, Реальность, где горе и радость, И сказки, сулящие рай. И Правду, и Ложь принимаю: Фиаско и громкий успех; Февраль, притворившийся маем, Дождём притворившийся снег. Живущий Любовью и Словом, Доживший до нищенских льгот, Я сам… притворяюсь здоровым. И мне это даже идёт.

* * *

Вторгались в судьбу мою беды, Вползало непрошено зло. Я всякого в жизни изведал. И всё-таки мне повезло, Что я на планете не лишний, Позиций своих не менял, Всегда был для ближнего – ближним И зла ему не причинял. Всей сутью поверьте мне люди, Любви присягал, не рублю, Я думаю: жизнь меня любит. А я её очень люблю.

Анатолий Молчанов

* * *

Говорят, я ребёнок блокады. Возражаю решительно: «Нет!» Был я школьник тогда, и не надо Это путать за давностью лет. В сорок первом мне стукнуло девять, И Гайдар нас уже научил, ЧТО мальчишкам положено делать, Если к бою сигнал прозвучит.

* * *

Берёзовая роща… Тих и бел Твой светлый мир Спокойствия и ласки… Я, путник, Что в дороге

поседел, Стою, молчу и жду Чудесной сказки. Берёзовая роща, Белый храм, Где каждая берёзонька — Колонна… И солнышко уходит, Как с амвона, Багряное, К неведомым богам…

Юрий Монковский

Сын

На уголке тропинки узкой, Где догорал избы скелет, Сидел — один, последний, русский, Иван, шести неполных лет. Ручонкой смахивал нетвёрдой Слезу чумазый малышок; К нему фашист приблизил морду В упор, нос к носу на вершок. И, целиком закрыв от мира, В его глаза вселила страх Стена фашистского мундира В кровавых пятнах и крестах. Легко убить мальчонку немцу, Вполне достаточно пинка; Но «победитель» над младенцем Ещё куражился пока. Лишь чудом минула расправа, Врага, как бурей, унесло! Пехота слева, танки справа Ворвались в дымное село. Машины мчались ураганом, Взрывая пепел и бурьян, И тут внезапно мальчугана В дыму заметил капитан. С железным лязгом, в клубах пыли, Чуть не поставив на дыбы, Солдаты танк остановили Вблизи мальчишеской судьбы. Стальной, от шрамов полосатый, Он встал как Родина, как дом! Парнишку взял боец усатый, Свой гнев смиряющий с трудом; И паренёк почуял душу, Родные русские сердца... – Как звать, герой, тебя? – Ва-а-ню-ю-ша!.. И сжали пальчики бойца... И танк, взревев, рванулся к бою В разруху, пламя, темноту, Чтоб мстить за взятого с собою Из круга смерти сироту, Метель огня несла машина, Всё сокрушая на пути, И каждый выстрел бил – «ЗА СЫНА!» (Уж ты, Ванюша, их прости!) Ты подрастёшь; но память твёрдо Твоя удержит до конца Фашиста алчущую морду И ласку русского бойца. Живи, сынок! В крестах мундиры К тебе не сунутся опять!.. С колен мы подняли полмира! Так как же Сына не поднять?!

Владимир Морозов

Из цикла «Свет»

Памяти Ирины Талунтис

* * *

Вас за добро благодаря, Печаль пытаюсь превозмочь. В свинцовом небе ноября Ищу спасительную ночь, Ищу приметы высших сил И высших сфер вселенский знак. За Вас я Господа просил, Шепча слова в холодный мрак, Чтоб по делам судил и рек Свой приговор, когда пред ним Предстанет светлый человек, Мир нёсший именем своим.

* * *

Ты навсегда останешься живой, Реальности кромешной вопреки… Срифмуем жизнь с зелёною травой, Бесстрашье записав в черновики. Исправим смысл, подумав над строкой, Изменим ритм. И, устремляясь ввысь, Восславим стих, возвышенный такой… Держись, моя хорошая, держись! Поэтам ведь отсрочка суждена От вечного забвения – на срок, Пока осталась хоть строка одна Иль всё, что остаётся между строк.

* * *

А я всё не привыкну без тебя… Печально мыслю, голову склоня, В мгновениях – лишь прошлое любя — Смотрю на пламя прежнего огня, Чтоб взглядом зачарованным следить Сквозь боли затуманенный овал Слезы, Что как вольфрамовую нить Незримый кто-то Там нарисовал, Отображая неизвестный путь, Но для меня начертанный теперь… Огонь всё повторяет: «Не забудь! И слову несказанному поверь!»